Глеб Селезнев: Дорогами мойры

Дядя Володя умер, когда Олег был в школе, с утра – сердце не выдержало второго инфаркта, а скорую было вызвать некому. На похоронах он не проронил ни слезы.

Начались проблемы со школой – раньше он появлялся на заводе только после уроков, теперь же на учёбу времени почти не хватало. Обеспокоенные и порой разгневанные учителя стали звонить в соответствующие инстанции, к Олегу стали приходить различные представители различных отделов по различным вопросам. Олег чуть ли не в косяки зубами цеплялся, когда ему объясняли, почему он не может дальше жить один в этой квартире. «Хрен выселите!» – орал он в ошарашенные добродетельские лица. – «А квартиру, квартиру куда денете, гады!?». Лишь чудом в сумасшедшей стране (в которой, впрочем, могло произойти что угодно, а уж чудеса, связанные с подходом к своей работе ответственных органов – тем более) в тот промежуток времени он остался проживать в собственной квартире, а не в одном из мест, где столбенеет даже человек, прожжённый и искалеченный реалиями повседневности.

А в один прекрасный день приехала одна тётка, десятиюродная сестра покойного приёмного отца Олега из какого-то там Горошкина и взяла его в опекунство. На самом деле, – он с первой минуты уловил это в её глазах – ей нужен был далеко не Олег, ещё один голодный рот в семье. Он стал всё меньше появляться в этой, пропахшей чужими людьми квартире, почти всё время проводил на работе или, по вечерам, в грязных подъездах, выпивая порой со своими сверстниками из боле благополучных семей, и ему совершенно непонятно было, почему пьют и отираются на улице эти люди, у которых есть и мама с папой, и своя крыша над головой. Но он совершенно не завидовал и не был зол на этих людей, многие из них были весьма неплохими ребятами и всегда уважали его, несмотря на то, что он в этой компании был, пожалуй, самым младшим. Благодаря ему, кстати, и подбирались в основном неплохие люди: те, кто ему не нравился, а он своих симпатий и антипатий не скрывал никогда, просто его боялись, ровным счётом ничего не понимая в этом человеке, но чувствуя скрытую в нём необычайную силу, не только физическую, а какую-то ещё.

Подходил к концу одиннадцатый класс и учителя, знавшие о ситуации в семье Олега вытянули его кое-как к экзаменам и на экзаменах, дали всё-таки нормально закончить школу. Ему как раз исполнилось тогда восемнадцать лет, и вот тут снова нашлись добрые люди. На заводе его бригадир, Алексий Иванович, который всегда хорошо относился к дяде Володе, да и Олега, кажется, уважал не меньше (в свою очередь, и Олег ему никогда не отказывал, когда тот просил о чём-то), помог ему выиграть дело в суде, – вернее помогла его дочь с юридическим образованием, и тётка Олега ни с чем умотала в своё Горошкино. Поступить в институт областного центра ему тоже помогли родственники Алексея Ивановича, без содействия которых его вряд ли бы взяли куда-либо с его аттестатом.

Поселившись в институтском общежитии и лишь изредка приезжая в Громянск на свою квартиру, Олег запил, по началу, по чёрному, но не потому что так неожиданно появились всевозможные соблазны и свободы студенческой жизни, просто внутренний душевный неустой, терзавший его и до этого, стал тогда просто невыносимым. Бесконечные гулянки, драки, приводы в милицию, предупреждения о выселении из общаги… Как-то это всё докатилось до деканата и качественное чуть было не переросло в количественное, когда он висел на волоске от отчисления. Он покончил с таким образом жизни, махом перерубив всё что его с ним связывало. Постепенно он стал больше времени уделять учёбе, тем из однокурсников, которые действительно считали его другом и всем источникам информации об освоении малого бизнеса. Всё это помогло ему, конечно, несколько забыть о тех мыслях, которые так терзали его всё это время.

В конце второго курса он удачно продал свою квартиру в центре Громянска, за бесценок купил неплохой деревянный домик на окраине у родственников-алкашей умершего хозяина и основал своё предприятие, занимающееся изготовлением из отходов и издержек целлюлозно-бумажного завода предметов быта, сувениров и разного рода безделушек. С открытием своего дела стало намного сложнее совмещать учёбу с работой, особенно учитывая тот факт, что фирма его была в Громянске, а институт в центре, но это же и помогло как-то притупить то, что так мучило и полосовало душу. Прежние терзания, казалось, оставили Олега.

Всех этих подробностей Дамир, разумеется, не знал и рассказал Эле о жизни Олега не в двух даже, а в полутора словах, вновь побудив её к раздумьям об этом человеке.