Мария Буркова - ЛоГГ. 17 мгновений лета. 1-я часть триптиха «Спасти императора»

– Эмиль, не трогай ЭТО, оно опасно! – успела взвизгнуть Хильда, но было поздно – статуэтка хорошенько приложилась к краю шипящей молнии, и та полыхнула белым пламенем, не двигаясь в воздухе. Однако, против ожидания, взрыва не последовало, оружие мальчика не рассыпалось в пыль, да и сам он стоял, невредимый и суровый, и со злостью смотрел на сияющий шар, который не соизволил исчезнуть, впрочем, к постели тоже перестал двигаться.

– Что он делает? – поспешно и деловито поинтересовался Райнхард, оставаясь невозмутимым.

– Шарахнул настольным геральдическим львом по шаровой молнии, – тихо в тон ему пояснил Миттельмайер. – Она в окно влетела, крупная очень.

Райнхард с удивлением цокнул языком:

– Силён… От меня набрался таких повадок, что ли?

– А ну, сгинь, нечистая сила! – со свирепостью разъярённого зверёныша прорычал тем временем Эмиль и снова замахнулся с таким расчётом, чтоб выкинуть ударом огненный шар в окно. – Летает тут всякое без спроса!

Однако выполнить своё намерение он не успел – шар быстро и аккуратно отстранился в сторону почти на полметра, будто управляемый, и мгновенно увеличился в размерах, принимая форму человеческого силуэта. Это было слишком даже для Эмиля, и он застыл на месте, заворожённый странной картиной. Силуэт тем временем, быстро меняя очертания, сильно потускнел, превращаясь в тёмное подобие статуи, и застыл, переливаясь множеством разноцветных искр, в форме высокого коренастого мужчины, чьи очертания показались странно знакомыми всем присутствующим.

– Полегче, мальчишка, – раздался шипящий свист, очень напоминающий низкий мужской голос, – размахался тут. Мне остаётся только позавидовать.

– А чего ты такой наглый? – мигом опомнился тот, гордо подбоченясь. – Кто будешь-то, быстро отвечай!

Гость явно замялся, не очень довольный таким бесцеремонным обращением. Тем временем Кисслинг побледнел так, что это стало заметно даже при неверном свете фонариков. Молнии отчего-то прекратили сверкать, но этого никто не заметил, а охранники, толпой вбежавшие внутрь на крик Хильды, тоже застыли на месте, разинув рты.

– Это же… – с ужасом прошептал Киссслинг. – Кайзер Рудольф Гольденбаум…

Фигура заметно посветлела, потихоньку превращаясь в неплохое голографическое изображение того, чьё имя было названо, только колыхаемое то и дело, будто от помех через этак девятьсот световых лет, и всё испрещрённое сеткой змеящихся тонких молний всех цветов радуги, но с преобладанием белесого оттенка спектра звёзд В5. Кайзер выглядел на свои 30 – не больше, и предстал в своём каноническом белом мундире, полностью потеряв сходство со статуями, которые так ненавидел юный Райнхард, оставшийся без сестры. Это был сильно уставший и чем-то раздосадованный человек – но единственный взгляд, которым он окинул всё помещение разом, сразу выдавал бывалого воина, уже оценившего обстановку полностью. Снова послышалось электрическое шипение, запах озона чуть усилился, и стало видно, что губы гостя зашевелились.

– Ну, здравствуй, император Райнхард, – густой и низкий голос раскатился от пола до потолка, – пришла пора наконец поговорить без намёков. Хорошая у тебя свита, честно говоря, сразу узнала. Да и сам ты ничего, надо сказать.

За время, пока это прозвучало, Эмиль успел от ужаса чуть присесть на согнувшихся ногах, но поспешно выпрямился, как ни в чём ни бывало, охранники кто принять боевую стойку, кто выхватить оружие, а Кисслинг – навести на гостя блок связи с включённой записью происходящего. Хильду затрясло мелкой дрожью, а Миттельмайер свободной рукой закрыл сюзерена полой плаща. Райнхард, странным образом увидев гостя в том же обличье, что и остальные, несмотря на окружавший его мрак, сделал движение, чтоб приподняться и сесть на постели – Хильда и Миттельмайер молча помогли ему это сделать, и он вежливым кивком поблагодарил их.

– И чего ради тогда явился сюда ты, дерзающий называться этим именем? – с церемонным высокомерием проговорил Райнхард, открыв невидящие глаза. – Я не звал тебя и видеть вроде не желал.

Призрак – или скорее плотный кусок различных полевых структур – с некоторым неудовольствием мотнул головой:

– Ну, сейчас тебе не до меня, конечно, а в юности ты костерил меня достаточно, коллега, – не то по лицу, не то по его изображению обозначился довольно жёсткий оскал, видимо, имитирующий подобие сардонической улыбки. – Однако из всех, кто дерзал болтать по моему адресу конкретику, а не эмоции, только ты оказался способен сделать, что говорил.