Дмитрий Костюкевич - Этика Райдера

И почти удаётся обмануть себя, говоря, что улицы Бреста не изменились, не изменился ты. Притворяться, что забыл, как плутал по тесному лабиринту родного города – и не помогали сигареты, душило одиночество, бесил мокрый снег в лицо. Самая жестокая насмешка: нельзя вернуться туда, откуда уехал. Только в место с тем же названием.

– Я не о французском Бресте говорю, – сказал он, выныривая из размышлений.

– Ай, как смешно, – с лёгким раздражением сказала Ксюша.

Возможно, ему показалось. Иногда эта интеллектуальная девушка (Эйнштейновскую «Кто выращивает рыбок?» она разгадала за девять минут) становилась нетерпеливой и резкой. Но не до конца. Крайности с ней не гармонировали. Её нельзя было представить разъярённой до крика или плачущей в подушку. Это нравилось Антону.

Они познакомились в конце марта. Он попал на ресторанное гуляние случайной компании, где почти никто никого не знал. Странной «круговой порукой» заполнилась банкетка на двадцать посадочных мест. Отчего-то парни мало смотрели на Ксюшу – это бесило и радовало одновременно. Участвуя в общем трёпе, он наблюдал за ней. И когда она – немного пьяная, немного уставшая, немного раздражённая – наклонилась к нему через стол и сухо произнесла: «Уйдём от них», он ушёл. С удовольствием. И ушёл бы ещё десять тысяч раз – в сырую мартовскую ночь, где было мало слов и так много их самих, и почему-то они провели её вместе, в пахнущем тополями Новосибирске, который так и не стал для него родным.

– Смотри на голубков, – Ксюша остановилась, кивнула в переулок.

На картонке нежились два кота: чёрный уткнулся мордой в бок пепельно-рыжего. Проём в стене у самого асфальта, видимо, вёл в подвал и служил в первую очередь путём эвакуации от людей, а уж потом – гарантом теплоты. Пепельно-рыжий котяра глянул на остановившуюся парочку недоверчивым янтарным глазом.

– Называть котов голубками, как минимум странно, – улыбнулся Антон.

– А как максимум? – толкнула в бок Ксюша.

– А как максимум это брат и сестра или два брата, а никакие не влюблённые. Маленькие ещё… – Антон присел на корточки. – Давай ты их себе заберёшь?

– Ты же знаешь, что у меня аллергия.

– Первый раз слышу.

– Я говорила.

– Кому?

Чёрный кот повернул к людям острую мордочку и мяукнул, тонко, словно без надежды, как тянут руку на паперти.

– Голодные бедняжки… – Ксюша порылась в сумочке, но «орбит» не тянул на кошачье лакомство. – Кому-кому? Тебе говорила! Ты со своими статьями и рассказами иногда на зомби похож. Не слышишь, не видишь ничего.

– Адвокатура, угомонись, – сказал Антон, поднимаясь.

– Я же просила так не говорить! Тоже не слышал?

– Слышал. Всё-всё… Искуплю. Но сначала – сосиски!

– Что? – Ксюша не поняла, но засмеялась, слишком смешно у Антона вышло.

– Подожди здесь. Я в магазин.

В тридцати метрах был дискаунтер. Он купил пачку «вискаса», две сосиски, плавленый сырок и имитирующую вымя силиконовую упаковку молока, на которой почему-то был нарисован «Спутник-1». Взял на кассе желатиновых мишек – для Ксюши.

Чёрный заурчал и принялся лопать «вискас» прямо у картонки. Пепельно-рыжий спрятался, но, не устояв перед вкусными запахами, появился из убежища, чтобы тут же в нём скрыться, правда, уже с куском сосиски. Покрошенный плавленый сырок оставался не тронутым, делая скрытую антирекламу производителю.

– Животные лучше людей, – сказал Антон.

– Почему?

– Они не умеют притворяться, – ответил Антон. Параллели со статьёй о видизме проглядывались везде. «Только люди практикуют крупномасштабное взаимное умерщвление. Только люди способны к осмыслению абсурда».

– О! У них тут и посуда есть, – Ксюша вытащила из-под картонки пластиковые крышки и стала наполнять их молоком из дозаторов в ножках-сосках упаковки.

– Продуманные котяры, – улыбнулся Антон, почёсывая чёрного обжору веточкой.

– Рыжие все продуманные.

Антон глянул на огненные волосы Ксюши и, щурясь, покачал головой.

– Эт-точно.

– Пошли, а то я чихать начну, – попросила Ксюша.

– Лопайте, мелюзга, – напутствовал Антон, вставая. – Эй, оставь рыжему!

Рыжий, словно осознав свершающуюся несправедливость, выбрался из проёма и потеснил чёрного обжору. Нечего тут. Переходи на сырок и сосиски, братец.

– Значит, сфинкса тебе дарить придётся, – сказал Антон после того, как они попрощались с котами.

– Не надо. Я собачница больше.

– У собак тоже шерсть есть.

– А у меня только на кошачью аллергия.