Олег Котенко - Божественная игра

Хелен по матери была немкой и унаследовала от нее некоторую угловатость, которая полностью компенсировалась второй, испанской, отцовской кровью. Она порой забывалась и начинала говорить по-немецки или испански, потом смущалась, извинялась и повторяла сказанное. Она повернулась и поглядела на приборы. Несколько зеленых кривых бежало на черных экранчиках.

— Herz… herz… — повторяла Хелен, следя за кривыми, — твое сердце немного не в порядке, но это не столь важно. Небольшая аритмия может быть последствием сеансов и пройти со временем. Ты молодец, Майк!

Она вдруг нагнулась и звонко поцеловала меня. Потом засмеялась и моментально слетела вся немецкая серьезность. В темно-карих глазах плясали озорные огоньки.

— Зови мне просто — Хелен, без всяких «доктор» и «мэм», сказала она и оставила меня одного в квадратной ячейке.

Лекция по тактике была, как обычно, скучной. Голос лектора звучал монотонно, однообразно. Я порой думал, а не пользуется ли он этими дурацкими «мышеловками», что отрубают эмоции? Психочипами. Очень уж похоже. Но я понимал важность вычитываемого материала. Хотя, он никогда не пригодится в реальных условиях, все это придется сдавать на экзамене. А провалю я его — и полетят к чертям мои мучения в камерах нейропрограммирования. Всю жизнь я проработаю ассенизатором, буду выгребать дерьмо из закоулков цивилизации и видеть по ночам кошмары о торговых судах класса «3», потому что не изменить сознания, изгаженного приборами…

В группе нас было всего пятнадцать человек. Двое постоянно болели, один просто не очень любил лекции, в итоге — двенадцать. Половина аудитории. Все у преподавателя на глазах, поэтому все вынуждены писать конспекты, изо всех сил стараться успеть за голосом лектора. «К крейсеру класса „2 — Гепард“ подходить необходимо сзади, где он лишен всякого вооружения, и где защитное поле втрое слабее…» — какой смысл во всей этой теории? Ну, встречусь я с крейсером, пусть даже в самый первый мой вылет, ну буду знать все это… перепугаюсь, растеряюсь, мне в глаз попадет пылинка, заволочет зрачок слеза все, что угодно может случиться, и тогда не поможет даже доскональное знание теории. Необходимы боевые рефлексы, необходимо чутье, чтобы почуять приближение противника еще до того, как корабль покажется на экране радара. Ничего этого не найдешь в аудитории…

Звонок! Преподаватель еще что-то говорит, договаривает, но никого он уже не интересует. Мы рвемся в коридор, размять затекшие ноги и зады, пройтись на первый этаж. Там — миниполигон, где нас учат приемам стрельбы из разных типов оружия.

Снова звонок. Как в школе. Несколько минут все той же теории, но уже легла тяжесть рукоятки в руку и существует только центр мишени. «Шершень-103», настоящий зверь. С таким оружием можно смело идти в любое сражение — режим «автомат» разнесет в клочья катер класса «5». Это гарантированно. Тридцать пять специальных патронов, кумулятивный заряд — у каждого второго, так они сложены в обойме: разрывной-кумулятивный. Мишень — метровой толщины стальная плита десять на пять метров. Так далеко, как только возможно — нам нужно тренировать зрение и умение вести прицельный огонь на любых расстояниях. Хотя, с такой штучкой задача кажется детской…

Я мягко, с удовольствием нажимаю спусковой крючок и слежу за миниатюрным снарядом, устремившимся к цели. Вот он, летит, тянется за ним полосочка сизого дыма… И врезается точно в десятку! Плита выгнулась, но осталась цела, ее не разворотило мощью. К следующему занятию мишени выровняют, а нам теперь можно потренироваться на обычных «Джокерах»: девять миллиметров, нормальная пуля. В общем, обычный пистолет.

А потом — домой, домой, отдыхать и блаженствовать на диване любимейшее занятие студентов всех времен и народов. Смотреть телевизор, смотреть в окно, читать книжку — все, только бы не думать об учебе. И все бы хорошо, да койка откровенно пластиковая и сосед с небольшим прибабахом: имеет обыкновение возвращаться с занятий заполночь, принося с собой запах коньяка или водки, когда как. И еще целый букет всяких запахов, но все они меркнут перед благоуханием алкоголя. Он француз, Поль, только вот не унаследовал исконно французскую любовь к легким винам. Он приходит, шаркая ногами, захлопывает дверь и падает на койку. Через минуту по комнате разносится раскатистый храп — признак здорового, просто немного подгулявшего организма. Я просыпаюсь, смотрю в темное окно, слушаю некоторое время периодичный стук — электробус, потомок трамвая, проезжает прямо под окнами общежития. Успеваю представить себе, как тоскливо и мрачно на душе у водителя. И засыпаю вновь, ведь завтра вставать. Иногда мне снятся сны. Очень редко. Очень…