Олег Котенко: Божественная игра

Дивная пора — осень, как на юге, так и на севере. Какая-то легкая светлая грусть ощущается в самой природе — все замирает в ожидании следующего пробуждения.

«We are nothing but autumn leaf swirling in the circles of time…»

(c) Dismal Euphony

И мы подобно седым осенним листкам — пожелтевшим письмам от отца к матери — кружимся в водоворотах времени…

В раннем возрасте не замечаешь хода времени — оно течет медленно, растягивается до бесконечности, и год кажется вечностью. Но проходит время — и осень начинает приходить все чаще, все чаще опадает листва, и все дольше и холоднее становятся зимы.

Волна — нет, ты уже не та волна, ты не беззаботный и задорный гребешок, ты не плавный перекат. Ты выросла. Жаль… Жаль, что нет в мире ничего вечного — даже волны и те седеют. Помнишь ту ночь, что ты спала у меня в ботинке? Помнишь, как ты ласкала мои ладони? Ты помнишь, я знаю… Ты помнишь ту звезду — молоденькую, совсем еще несмышленную звездочку, что упала в тебя. Ты не погасила ее, волна, слышишь, ты не погасила ее. Гордись этим.

Солнце клонилось к горизонту. Оно тоже выросло и даже успело постареть — если присмотреться, можно увидеть на яблочно-красном лице морщинки. И глаза твои, Солнце, стали такие добрые… Только почему иногда в них дрожит слеза?

Марина ушла. Она сказала, что больше не сможет терпеть мои выходки и ушла. Слова ее были тяжелы, они падали будто старинные литые колокола с верхушек колоколен — и раскалывались на сотню острых осколков. Осколки — самое страшное, раз впившись в душу они уже не оставят тебя.

В тот день мои волосы впервые тронула седина.

И все чаще в моих снах меня преследует тяжелый багровый туман.

Каждая ночь — кошмар. Меня душит страх, наваливается тяжесть непонятной вины — за что? Тупые оскалы, обломанные клыки, смрадное дыхание, голоса — и непременно багровый туман. Он в каждом из моих кошмаров. Иногда он стелется по земле, иногда обретает форму сходную с человеческим телом. И тогда у него появляются глаза клянусь, нет в мире ничего более ужасного! Наверное, туман олицетворяет собой все зло и ненависть, накопленную человечеством за тысячи лет существования. Я знаю, туман полностью реален, он действительно существует. И ничто, ничто не может обладать ТАКИМ взглядом, только Абсолютное Зло.

Глубоко внутри себя я ищу святость,

Я бегу сквозь мои видения, но выхода нет,

И я тащу себя сквозь бесконечность…

(c) Dismal Euphony

Может быть, рассудок оставляет меня? Может быть, мое сознание осталось там, среди звезд или — что еще хуже — в хрустальной ловушке и только крохотная его частичка вернулась в положенное место? Но почему?

Учитель, мне так нужна ваша помощь!

И зачем вы напомнили о себе спустя двести лет? Если бы тогда вы не помогли мне, я бы вырвался — пусть сумасшедшим, пусть психом. Но мне не от кого было бы ждать помощи, и от этого страдания были бы не такими жестокими.

Помогите мне!

Если ваш дух до сих пор жив, если вы до сих пор живы отзовитесь! Горы многократно усилят ваш голос и донесут его куда угодно, я смогу услышать, но без вашей помощи мне не обойтись…

Мне снова нужен ответ. Однажды я уже задал вопрос, но прошло два века, прежде чем я нашел на него ответ. Теперь же я не могу ждать. Похоже, разум действительно оставляет меня — жестокий страх овладевает душой. Хуже всего то, что я не могу понять, чего боюсь.

Страх одно из древнейших чувств, он сопутствует человеку с начальных стадий развития, как и любому другому зверю. Наверное, только влечение к противоположному полу может соревноваться со страхом. Страх перед всем: за жизнь, за здоровье — за что угодно. Страх перед сильнейшим, перед неизвестностью…

Боже, как я устал… Дай мне хоть немного отдыха, и, клянусь, я поверю в твое существование. Хотя, сколько раз я возносился к высшим сферам Мироздания — и там не было никакого Бога. Духи — да, эгрегоры — да, но не более.

Может быть, это кара за посягательство на святыню? Я, в принципе, человек и тело мое смертно и даже то, что в прошлой жизни я был учеником тибетского старца не дает мне право проникать в тайны Вселенной. Потому что знай каждый те сокровенные секреты — человечество превратилось бы в скопище божков.

Я устал…

Туман. Коричневато-красного цвета он колышется над каменным полом подземелья. Подземелье замковое — на стенах я вижу потемневшие от времени щиты и мечи с булавами. Белесая плесень окутывает потолок тоже выложенный камнями. Туман сочится из щелей, льется по истертым многими сотнями ног ступеням, чтобы скопиться вокруг меня и дышать горьким холодом.

Читать дальше