Олег Котенко: Божественная игра

Еще несколько секунд лунный диск хранил на себе тонкие линии — черты чьего-то лица. Потом они рассыпались.

А я сидел на остывших скалах, смотрел, как волнуется море, потревоженное дурным сновидением. Смотрел, как плывут по небу прозрачные облака. И слушал тишину.

Утро наступило неожиданно. Наверное, я уснул, хотя никогда раньше мне не удавалось заснуть с открытыми глазами. Но еще мгновение назад я видел усыпанную звездами бесконечность, а вот уже горизонт наливается светом и заполняется розовой краской.

И встает Солнце.

Наверное, первое Солнце тоже родилось среди звезд, там же, где и Человек. Значит, мы родственники! Эй, Солнце, к то ты брат? сестра? Ну же, ответь!

— Влад!

Нет, Марина попросту не может быть серьезной — ее лицо никогда не оставляет шутливо-беспечное выражение, а серьезность она деланная.

— Что?

И взгляд ее серых глаз не способен обретать твердость. Дар?

— Ты где был?

— Я… так, гулял.

— Что за прогулки среди ночи? Ну сколько раз просить? Сколько раз говорить? Я же волнуюсь, как ты не поймешь? Что мне думать — ночью просыпаюсь, а тебя нет! Что мне думать?

В этот момент я ощущал себя эгоистом, себялюбцем. Просьба прощения вертелась в мозгу, но почему-то не могла найти выражения. Вот так всегда — и потом Марина скажет, что ни разу в жизни не слышала от меня простейшего «извини». Прости, Марина! Прости мне мою эгоистичность! Прости мне мою глупость, мое ребячество — что угодно, только прости!

Ты говоришь, я дурак. Ты права — да, я дурак, потому что верю в сказку. Да, я глупец, потому что разговариваю с морем и скалами, с деревьями, Солнцем и Луной. Да, я идиот, потому что тешусь иллюзиями. Только прости мне мою молчаливость.

Ты бросаешь упреки. Да, каждый из них справедлив. И я не отрицаю этого — да, я впадаю в детство, да, в моей голове туман да, да, да! Сто, тысячу раз — да! Только не плачь и прости меня…

Но почему бы и тебе не окунуться в этот чарующий мир где Звезды, где Море, где Солнце, где Жизнь; и все это живое, все это дышит и поет, и хочет говорить с тобой? Почему бы нам вместе не бежать босиком по росистым лугами, раскинувшимся среди Звезд? Почему бы нам — тебе и мне — не кружиться в хороводе, оплетая руками далекие светила? Ведь они такие теплые — Звезды! Они вовсе не холодные; они рождаются, растут и умирают — надо только видеть. И это величайшее торжество — рождение новой Звезды, и, наверное, так же когда-то родился Человек. И вся Вселенная ликовала, и бесконечные галактики кружились в замысловатом танце, и космические ветры трепали светлые кудри новорожденного.

Почему ты не хочешь видеть этого?

Наверное, тебе мешают слезы.

— Прости…

— Влад, ну почему, почему ты такой… несмышленыш?

Слава Богам, она улыбнулась! Она улыбнулась — и слезы тотчас же обернулись драгоценными жемчужинами!

— Рядом с тобой я — наивный ребенок. Прости…

День как всегда пролетел быстро.

День был полон зноя, забот — и ожидания ночи, когда я вновь смогу сойти к морю.

Солнце, наконец, опустилось к горизонту; на востоке замерцали первые звезды. Я сел у окна — смотреть, как солнечный диск погружается в море. И рядом села Марина.

— Сегодня опять пойдешь?.. — спросила она и мне не понравился тон ее голоса. Не могу объяснить, он был просто другим, необычным.

— Да.

— А можно мне с тобой?

Этого я не ожидал. Чего угодно, только не этого. Мариночка, неужели ты говоришь серьезно!? Или, может быть, я сплю?

— Конечно! Пойдем скорее — я покажу тебе НАСТОЯЩИЙ закат. То, что ты видишь из окна — это все равно, что смотреть на радугу в солнцезащитных очках. Пойдем, надо только попросить и ты увидишь всю яркость мира!

Мы встали на краю обрыва — именно обрыва, пологий участок, где можно сойти, находится за пляжем. Уже разошлись отдыхающие, уже успокоились волны. Только легкий прибой лизал прибрежный песок и камни.

Солнце, наполовину зашедшее за горизонт, отбрасывало на водной глади длинную ребристую полосу. Иногда поздняя чайка, взмахнув острым крылом, садилась на воду — и тогда красная дорожка кривилась и колыхалась.

Ветер.

Несущий терпкую соленую свежесть — такая витает в воздухе только вечером. Утро — море и земля просыпаются: глубокий шумный вдох, потом дыхание выравнивается. Я называю это «утренний ветер» или «дневной ветер». Вечером же море дышит спокойно, вдохи неглубокие, поэтому только легкий ветерок носится над берегом.

Сейчас не нужны слова, они только мешают. Не дают ветру пройти сквозь тебя, не дают душе отделиться от тела и погрузиться в темную воду, взлететь к небесам, любоваться звездами. Что только ни пожелаешь, все твое. Теперь, Марина, все это — твое! Никто никогда не делал тебе таких подарков. Это дороже всего золота мира, дороже всего, что способен придумать человек. Нужно только понять…