Борис Фрадкин: Пленники пылающей бездны. Повесть

Огненный смерч превращал слой вещества, соприкасавшийся с буром, в тончайшую пыль. Через систему всасывающих патрубков, которые располагались между внутренней и наружной обшивками корпуса, пыль устремлялась в термоядерные камеры подогрева. Там под действием высокой температуры она обращалась в пар, а затем с большой скоростью выбрасывалась через дюзы. Работа камер подогрева в принципе ничем не отличалась от работы камер сгорания на первых керосиновых реактивных двигателях.

От стен колодца, образованного подземоходом, отрывались глыбы гранита, обрушивались лавины камней и песка. Удерживаемая мощным давлением газовой струи, порода плавилась, спекалась и образовывала пробки, которые надежно закрывали оставленный кораблем проход.

Двигатель находился в самой верхней (хвостовой) части подземохода. Ниже располагалась силовая аппаратура с термоядерными источниками питания, с системой автоматики.

Небольшой отсек отводился под синтезаторы - довольно сложные установки для искусственного получения воды и кислорода. В сырье недостатка не было. Синтезаторы могли перерабатывать любую горную породу, поступающую непосредственно от бура.

К отсеку синтезаторов примыкал отсек с шестимесячным запасом пищевых концентратов. Такой солидный резерв продуктов питания диктовался необходимостью обеспечить экипаж на случай вынужденной остановки в недрах земли. Ведь не так просто прийти на помощь подземоходу, попавшему в беду. Его прежде нужно разыскать в безбрежной толще. гранита.

За грузовым помещением начинались кабины. Их было четыре. Они располагались одна над другой. Стены, пол, потолок покрывал толстый и мягкий слой найлонового волокна. Светло-голубой серебристый цвет обивки делал помещения нарядными и уютными.

Самая верхняя кабина предназначалась для отдыха. Вдоль стен ее висели специальные удобные гамаки, а посредине стоял круглый стол из белой пластмассы, около него шесть легких пластмассовых кресел.

Три нижние кабины мало чем отличались друг от друга по устройству: почти всю кабину занимал кольцевой пульт, подвешенный на поворотной раме между потолком и полом. К раме же крепились и глубокие мягкие кресла наблюдателей - по желанию кресла превращались в ложе для сна. Такое подвесное устройство обеспечивало неизменное положение пульта, когда вездеход поворачивал обратно и «верх» и «низ» менялись местами.

Все помещения подземохода сообщались между собой системой люков. При необходимости люки автоматически захлопывались. Из кабины в кабину вела узкая, прижатая к стене металлическая лесенка.

Каждая кабина предназначалась для двух членов экипажа. В самой нижней работали водитель и командир корабля. Над ними у пультов наблюдения расположились геолог и атомист. И еще выше находились связист и механик.

Управление машиной было полностью автоматизировано. Задача водителя и механика сводилась лишь к наблюдению за приборами, чтобы вовремя восстановить нарушенное взаимодействие механизмов, остановить корабль, задать ему новый курс.

Сидя у пульта, Андрей мог видеть, как работает двигатель и как действует охлаждение корпуса, какую мощность развивает бур и какое давление испытывает каждая точка обшивки. В любой момент по требованию командира он был готов включить защитное поле, захлопнуть люки, броситься на поиски неисправности.

Самым неавтоматизированным был труд связиста Скорюпина. Он вглядывался в индикаторы настройки, вращая лимбы, менял диапазоны частот. До сих пор связь с поверхностью земли составляла наиболее слабое звено в конструкции подземных кораблей, особенно тех, которые уходили на большую глубину.

Магнитные руды, самородные металлические отложения, горные породы, ионизированные радиоактивным распадом, исключали применение радиосвязи. Подземоходы снабжались ультразвуковыми установками.

Но ультразвуковая связь оставляла желать много лучшего. Ультразвуковой луч рассеивался, многократно преломлялся в недрах земли. Уловить его, а главное - выделить среди других колебаний почвы представляло большую трудность. Целая сеть сейсмических станций, разбросанных по всей поверхности земного шара, чутко прислушивалась к сигналам из глубины. И нужна была особая сноровка, чтобы в гуле землетрясений различить слабый голос подземного корабля.

Если сигналы с подземохода с большим трудом, но еще улавливались той или иной станцией, то обратная связь оказывалась куда более сложной. Как нащупать неустойчивым ультразвуковым лучом крошечную точку в громаде земли? Здесь многое зависело от счастливой случайности и от чуткого уха связиста.