Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

— Ну да… Можете играть с нами, приказывать нам приносить разные предметы с дальних планет…

— Поноска… Это называется — поноска! — вспомнил забытое слово Врач. — Они вроде космических собачек. Друзья человека…

— Не только. Мы умеем воплощать желания в осязаемые образы, менять психику, охранять защитными полями от воздействия враждебной среды…

— И это называется — покровительство?! Что же должны делать мы?!

— Ничего… Делиться с нами своей пищей, иногда играть и гулять с нами, разговаривать и позволять своим детям таскать на руках наших детенышей и называть их уменьшительными именами…

— А конуры вам не требуется? — не слишком вежливо брякнул Астронавигатор.

— Мы ищем друзей, а не жилье… — уклончиво сказало существо с Планеты Подарков.

— Пошли, Чебурашка! — вдруг совершенно непоследовательно сказал Капитан, и рука его сама собой потянулась и погладила сразу же растопырившиеся, как шерстка, разноцветные перышки рыбки. — Или ты — Шарик? Кажется, у меня найдется для тебя куриная косточка… И он направился к себе в каюту. Глаза его сияли счастливым мальчишеским блеском, словно бы он удачно угнал у соседа-голубятника парочку его лучших турманов. Птичкорыбка, или, если угодно — рыбкоптичка послушно плыла перед ним… Впрочем, пожалуй, уже не плыла. Они почти перебирала тремя… нет, четырьмя лапами… Она походила уже на мохнатого скочтерьера… или на милого игрушечного медвежонка коалу… на бурундучка… черт возьми! Пожалуй, и на Микки-Мауса тоже… В тоскующем воображении астронавтов теснились реликтовые животные невообразимо далекой Земли!

Они, приоткрыв рты от зависти — да, да, они понимали, что это очень нехорошее, очень некосмическое, нетоварищеское чувство, но ничего не могли с собой поделать! — провожали взглядами маленькое церемониальное шествие…

— Подарок… — со всхлипом вздохнул врач. — Ишь ты…

— Интересно, а мышей он ловит, этот подарочек? — словно бы и впрямь в космическое пространство, в сторону сказал Астронавигатор.

— К нам кто-то стучит… — простонал Третий Штурман…

Каждый вечер перед сном мама читала Кнуду что-нибудь из большой Книги в твердом переплете с медными пуговками, от которого вкусно пахло лошадиным седлом. Пятилетний Кнуд, конечно, почти ничего не понимал в этой толстой умной Книге, но слушал внимательно, потому что очень любил уютный мамин голос, теплый, как зимние варежки, которые она ему связала своими умелыми руками. Но однажды Кнуд заволновался, услышав волшебную фразу, вычитанную матерью из бесконечной Книги: «…И если даже будет у вас вера с горчичное зерно, и вы скажете горе: шагни — гора сдвинется…»

— Мама… — осторожно выдохнул Кнуд. — А горчичное зернышко… оно очень маленькое?

— Очень… — улыбнулась мама.

— А гора? — и он от волнения опять пошатал кончиком языка молочный зуб с маленькими зазубринками на срезе: как будто рисунок старинной башенки. — Гора большая?

— Гора очень большая… — согласилась мама.

— И вершина ее покрыта снегом?

— Да, да… А снег этот никогда не тает…

— А вера? Она большая или маленькая?

— Смотря у кого, сынок… — задумчиво ответила мать. — У одних людей она большая, им легко жить. А у других — совсем маленькая, потому что они сомневаются.

— А у меня… какая вера? — наморщив лоб в сильнейшем раздумье, прошептал мальчик.?

— Во что? — весело и молодо засмеялась мать. — В сласти и в игрушки?

— Но ты же сама при помощи Книги сказала: если будет ваша вера с горчичное зерно… У меня есть зернышки этой веры… здесь… внутри, — и он осторожно, с некоторым опасением погладил себя по животу, обтянутому вязаной фуфаечкой.

— Думаю, что маленькая вера в тебе сидит! — согласилась мать. — Ты ведь веришь и знаешь наверняка, что я тебя люблю?!

— Ну, конечно, мамочка! Про тебя у меня — самая большая, крепкая вера! И с этими счастливыми словами он легко уснул, свернувшись калачиком под теплым одеялом, словно бы охраняя внутри своего маленького тела ту самую маленькую, с горчичное зерно, веру, способную двигать большие горы со снежными вершинами…

… А ночью выпало много снега, и Кнуд Свенсон, живущий почти на краю света на берегу холодного серого моря, катался на лыжах. И еще к обеду мама принесла большой круг смаалэндского сыра. Он очень понравился Кнуду — с желтой корочкой, которую можно потихоньку отколупывать, и с большими круглыми дырками, в которые можно было легко просовывать пальцы. Сыр был пахучий, плотный, и в нем мягко вязли зубы.