Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

— Ты идешь с явным перевыполнением! Целых сто восемь процентов эмансипации… — Вот ты ее и имеешь… — хмуро сказал муж — и отключился.

— Индекс А 0, группа семь, номер двести девятнадцать дробь шестьсот четырнадцать! — четко произнес динамик, и на табло над дверью те же загадочные цифры продублировались в деликатной светящейся голубой строке. — Ваша очередь! Клиент или пациент с таким длинным внушительным индексом, которого в нормальной, не врачебной жизни, звали Никита Орешников, взглянул на свою пластиковую карточку, сравнил цифры на ней и на табло, решительно поднялся из кресла и шагнул к двери. Она услужливо и бесшумно распахнулась перед ним…

— Ну как, уважаемый гражданин… гм… Орешников, — обратился к нему безупречно официальным тоном дежурный врач. — Вы внимательно ознакомились с нашей генной библиотекой? Никита долго вглядывался в человекообразное существо, по древней традиции облаченное в белый халат, сидевшее за белым столом-пультом. Из-под белой шапочки, накрахмаленной до голубизны и похрустывающей даже на взгляд, с каббалистическим красным крестом на ней, прямо в Никиту смотрели прикрытые сильными линзами очков глаза-телескопы.

«Робот или не робот?» — с мучительным стеснением думал про себя Никита, решая, на какой степени откровенности остановится, и на всякий случай промычал неопределенно:

— М-да… это самое… ознакомился. Широкий выбор!

— Не правда ли? — оживился врач. — Итак, что же вам понравилось? Легендарный Мухаммед Али, вакуумболист Евгений Храмов или классический, старомодный, я бы даже сказал — земной хоккеист Джеймс Страуфорд?

— Я не сторонник силовой борьбы… — осторожно сказал Никита.

— Ага… Понятно! — быстро переключился врач. — Вам по духу ближе деятели… гм… искусства? Композитор Вендерецкий, начало двадцать первого века? Или скрипач Вэн-Ляо-Ши? Абсолютнейший виртуоз? Художник Полоскин? Архитектор Джон Петренко? Победитель Третьего Межзвездного конкурса? Мегаполис на спутнике Плутона. Шедевр!

— Пожалуй, я предпочел бы нечто более… Фундаментальное.

— Вас привлекает необозримый мир науки? — одобрительно наклонил голову врач. — Нильс Бор? Ландау? Берголетти?

— Нет, вы меня не совсем поняли… — с тихой настойчивостью продолжал Никита Орешников.

— Я хотел бы… Я хотел бы… ну, как это у вас называется в специальных терминах? Дублировать себя!

— Себя?! — чуть не подпрыгнул врач и посмотрел на Никиту, как на слабоумного. — Се-бя… еще раз раздельно повторил он.

«Робот! Конечно, робот!» — обрадовался Никита. Ему стало как-то легче.

— Может быть, желаете что-нибудь экзотическое? — осведомился врач голосом официанта, предлагающего разборчивому посетителю необычное, даже рискованное для желудка пикантное блюдо. — Например, — знаменитый змеелов Черный Паоло, а? Или — каскадеры-близнецы «Три Фернан — три»?

— Кстати, — вдруг спохватился врач, — а вы кого, собственно говоря, хотите? Мальчика или девочку?

— Еще чего! — фыркнул Никита Орешников и счастливо порозовел. — Только мальчика… Сына!

— Ну-ну… — буркнул врач. — Вам повезло… Еще не выбран лимит. Сейчас пошла мода на видеонную вокалсинтезаторшу Галлу Тугачевскую. Все хотят петь ее электронным голосом…

— А я хочу петь своим! — хрипло заорал Никита. — Это, наконец, мое конституционное право!

— Разумеется… — сухо подтвердил врач. — Если вы здоровы. И если к этому нет противопоказаний со стороны Центральной Медицинской Службы… Дайте мне расписку в том, что вы действительно хотите иметь ребенка… это самое… тьфу! от самого себя… А с себя лично… я снимаю с себя всякую… всяческую ответственность!

Он поперхнулся, мотнул головой, отчего у него слетели с носа очки, и он попытался поймать их на лету, как бабочку. Ему это удалось, и, водрузив очки на их законное место, он полюбопытствовал:

— Простите… Редкий случай в моей практике… А почему вы хотите… это… размножиться… таким первобытным способом?!

— Первобытным?! — угрожающе придвинулся к столу Никита, и на его правой руке призывно и сладко заиграл бицепс. — А вы-то сами, доктор? — он засмеялся и во-время оборвал рискованную фразу. «А вдруг — и впрямь робот? — опасливо подумал он. — Еще обидится…» Врач смутился.

— Ну… не первобытным… гм-гм… как бы это выразиться поточнее… Несовременным и не модным, вот! — нашелся он и победоносно оглядел молодого… да-да… очень молодого, лет так двадцать пять — двадцать шесть молодого и ершистого человека. — Кстати, а каков ваш… индекс личной привлекательности?