Борис Мызников - Райский C.A.D.

– Слышь, Куб, – Стим как будто стал совсем не весел. – А как же ты собираешься влезть к людям, у которых того и гляди квантовые компьютеры?

– Ну и я ж не чурбан стоеросовый! Лезть будем в обычные. Это раз. А два – это то, что мы будем использовать распределенные ресурсы.

– Это как? – Граф вспомнил о еде и принялся работать ложкой, но рекорд медлительности, видимо, уже был поставлен.

– Это когда мы заставим на нас работать миллионы пользователей в Интернете. Есть у меня одно ноу-хау. Потом расскажу, как работает. Большая задача разбивается на миллион маленьких, и все чайники немного напрягут свои компьютерные мозги, такую малость никто и не заметит. А нам должно хватить. – Кубер посмотрел на часы. – Ого! Погнали, занятие началось!

«Вот Кубер, вечно что-то такого намудрит! Что хоть стой, хоть падай! Какая бы была спокойная жизнь без него!» – подумал Стим, неохотно вставая из-за стола. И тут же к нему прицепилась мысль совсем из другого лагеря: «Да, жизнь была спокойная, но зато скучная и однообразная! Жизнь труса в маленькой коробочке. Черепной!» Немного удовлетворившись, Стим зашагал значительно бодрее.

***

«Ctrl Alt Delete» – пальцы Стима одновременно нажали волшебную комбинацию трех клавиш, и он откинулся в кресле, наблюдая, как его компьютер переживает смерть и новое рождение. «Интересно, – подумал Стим, – компьютер каждый раз рождается другим? Помнит ли он свои прошлые жизни? Или, наблюдая свои файлы, объясняет их генами и наследственностью, как это делаем мы». Эта мысль оторвалась от Стима и отправилась в те неведомые нам, обычным людям, дали, в которых обитают все мысли, общаются, ходят друг к другу в гости. И теперь там поселилась и новая мысль, стала жить своей собственной жизнью. Теперь она никогда не признается ни себе, ни другим, что ее породил Стим. Да она сама кого хочешь породить может!

С ней давно никто не спорит: Стим занят совсем другой идеей. Он думал о САДе: так ли уж возможно, что они, ученики, станут скоро совершенно новыми людьми, обладающими новыми качествами. И при этом уже считающими, что они у них были всегда. Ведь Стиму всегда хотелось стать каким-то особенным человеком. Как-то внутренне отличаться от всех других. Чтобы только он нес ту тайну, которая подвластна ему. Быть не таким как все. И вот, наконец, такой шанс ему предоставили. Но, возможно где-то здесь таится обман. Надо сделать все возможное, чтобы раскопать правду, так тщательно запрятанную в стенах странного САДа!

Стим только что проделал все операции, которые ему так старательно расписал Кубер: активировал необходимые программы, он сами все настроили, подобрали пароль – Стим как-то даже не нервничал – и впустили Стима в святая святых – собственные недра. Программа, охраняющая вход в систему, была внешне организована как недремлющее око Саурона на горе Ородруин. Видимо ее создатель питал особенную слабость к произведению Толкиена «Властелин колец». С введением пароля маленький хоббит пробирался к огромному глазу и нырял прямо в него. Стим в этот момент вспомнил чьи-то стихи, обнаруженные им в каком-то чужом компьютере много лет назад.

Словно воин, штурмуя крепость,

В потайной пробираясь лаз,

Смог войти я, какая нелепость!

В затаенный мир твоих глаз.

Стим подумал, что автор и не догадывался, что эти строки могут оказаться уместными не только на любовном фронте! Стим скопировал несколько файлов из папки «Documents» к себе на внешнюю память – так завещал великий Кубер! —и спрятал минидиск в надежное место. После этого Стим запустил «гусеницу» – специальную программу, заметающую все следы, а после саморазрушающуюся. А теперь, уже немого волнуясь, хватит ли времени программе дойти до конца, чтобы никто не засек акт вероломного вторжения, Стим торопливо постукивал пальцами по столу, пытаясь сосредоточить внимание на каких-нибудь неважных вопросах.

«Ах, это загадочное время!» – вздохнул Стим, глядя на стрелки больших белых часов, висящих на сене и размеренно дирижирующих маятником, синхронизируя все временные процессы в близкой части Вселенной. «И кто это такой умный придумал круг времени? И еще догадался разделить его на двенадцать частей? Почему каждый раз их должно быть двенадцать? И почему они все должны быть одинаковые? Ведь в мире все динамично меняется, промежутки времени также могут удлиняться и сокращаться. А мы теперь жестко завязаны на идее двенадцати частей циферблата и от нас ускользает самое главное. Возможно, нам так заморочили голову всем этим, что даже стало некогда поразмыслить над всем этим – все свободное время куда-то попряталось в промежутки между этими равномерными тактами маятника. Тик-так! Тик-так!