Адам Вишневский-Снерг: Оазис (сборник)

— Существо, которое кормят или выращивают, может воспринимать эффекты деятельности своего сверхсущества, но не отличает эти эффекты от явлений, которые считает природными.

Теория относительности жизни позволяет сделать следующие выводы:

— Эволюция органического мира приведет в будущем до возникновения на Земле очередных жизненных поколений, при этом существа, которые выйдут из психологического поколения и займут когда-нибудь четвертую ступень на лестнице жизни, будут сверхсуществами в отношении к разуму людей нашей эпохи.

— Не исключено, что когда-то — в далеком прошлом — на Земле уже возникло четвертое поколение жизни. Если бы его представители существовали сейчас рядом с нами (наряду с растениями и животными), то мы не могли бы их увидеть и не могли бы отличить эффекты их деятельности от природных явлений.

— Нет оснований для утверждения, что жизнь развивается только на нашей планете: где-нибудь в другом месте эволюция могла раньше привести к возникновению высших организмов. Существа из четвертого или пятого поколения могли бы уже давно прибыть на Землю, но они не делают никаких попыток установить с нами контакт, поскольку понимание между существами, которые принадлежат к двум различным поколениям, является — что мы видим на более низких ступенях — совершенно невозможным.

*

Ничто не заставляет нас принять выводы, следующие из этой теории: мы ведь можем с легкостью признать, что современный человек на протяжении нескольких миллиардов лет был окончательной целью усилий земной эволюции, и что он сегодня является во Вселенной абсолютным пределом ее творческих возможностей. Согласно другой — антропоцентрической — точки зрения, мы можем также отбросить знания, полученные биологами, и принять, что все виды, которые встречаются в настоящее время на Земле, появились на ней в готовом виде (как эффект одноразового акта творения), наконец, мы можем подвергнуть сомнению справедливость приведенного здесь рассуждения.

Стоящий в открытой двери лакей намотался на себя в четверном неправдоподобно глубоком поклоне. Перри Экс наблюдал за этим фокусом с изумлением, которое спало с его лица только тогда, когда лакей захлопнул дверь на пальцах его левой руки.

— О, прошу прощения за этот кратковременный сквозняк, господин мыслитель — сказал прислужник обеспокоенным тоном и всем телом нажал на дверь.

— Пусть вас не беспокоит моя хрипота — успокоил его Перри Экс, с огромным усилием сдерживая возглас боли. Одновременно он услышал хруст раздавливаемых костей.

— Может, мне это только кажется... — донесся до него голос смущенного лакея — но вы вроде остались с той стороны. Здесь я вас нигде не вижу.

— Действительно, я еще не успел втиснуться и значительной частью все еще стою в коридоре.

— Право, какой же я неуклюжий. Прошу прощения за эту ужасную бестактность, но я уже потерял наилучшую возможность выбросить вас за дверь.

— Не обращайте внимания! — продолжал успокаивать его Перри Экс. — Не беспокойтесь о таких мелочах. Если бы мы все были столь впечатлительны, то давно уже сошли бы с ума.

Направляясь в салон, Перри Экс тактично спрятал раздавленную руку в карман и с рассеянностью, и даже с паникой, которая всегда охватывала его в подобных случаях, начал систематично искать визитку. Только перерыв все возможные уголки одежды, он, наконец, нашел ее там, где она всегда находилась, а именно на кончике языка. Окунувшись в порядки приветственной церемонии, Перри Экс опять забыл про язык, а, может быть, вообще не принимал его во внимание, потому что самым обычным образом начал раздеваться. Он был уже почти совершенно голый, когда одна из светских дам ввернула ему штопор в спину и деликатно притянула к себе. В движениях этой интересной женщины Перри Экса пленила ловкость, с которой она обращалась со штопором элегантная привлекательность сталкивалась в эстетическом сражении с более грубым, но столь же чарующим застывшим обаянием.

— Не выношу эксгибиционистов — нежно промолвила она и захлопала губами. — И поэтому вы меня привлекаете своим робким, но многозначным молчанием. Однако здесь, за фортепиано, где нас никто не увидит, вы можете на секунду обнажить свой язык.

Перри Экс хотел уже выполнить невинную просьбу любопытной дамы, но, к сожалению, штопор как раз пробил его левое легкое, поэтому зубы мыслителя стиснулись еще крепче.