Эдгар Крейс - Любовь и Вера. Вспомнить Бога

Плотно закрыв дверь кухни, за убежавшей вместе с собакой девочкой, она продолжила укорять отца:

– А ты меня вначале спроси: есть ли у нас на что лечить Машу? Ты вот себе ноги вылечил, а о нас ты подумал? Не догадался спросить, а может нам с Машей тоже деньги нужны?

– Ты же мне сама наказала: чтобы я не лез в твою городскую жизнь, потому что тебе стыдно перед мужем и его семьёй за нищего отца—отшельника, живущего в деревне, а поэтому, ты сама оборвала со мной все отношения и долго не давала о себе знать. Я даже понятия не имел, что ты сейчас живёшь одна и тебе действительно очень тяжело! – пытался оправдываться Савелий.

– Мог и сам приехать, чтобы узнать, как мы в городе живём с Машей, – обиженно произнесла дочь и прикусила губу.

– Я ничего не знал о существовании Маши. За десять лет ни одного сообщения от тебя, да и не мог я из деревни до сего дня уехать, – осторожно ответил Савелий и посмотрел на свои ноги.

– Взгляните на него – не мог из деревни уехать! Да все люди давно уже в городах живут. В твоих деревнях теперь ничего и никого, кроме разрушенных домов и горстки таких же ненормальных как ты стариков и не осталось, – снова завелась Саша. – Разве это трудно понять: не нужна больше городу деревня, потому что она берёт больше, чем может дать. Невыгодно это государству. Мы в городе сами сумели создать производство синтетических продуктов питания и теперь их хватает на всех, у нас нет голодающих и мы прекрасно обходимся без твоей деревни. Да, наши продукты может ещё не совсем совершенны, но правительство страны обещает, что наши учёные будут работать над улучшением их качества. Ну, скажи, что теперь может такого особенного дать городу деревня, чего мы не можем произвести сами?

– Как, это: что может дать деревня? Человек ведь от земли произошёл, она его во все века кормила. Зачем от нее удаляться? Нельзя терять связь с природой, надо жить её жизнью, чувствовать её потребности, работать на земле и тогда только человек сможет остаться человеком, – горячо пытался доказывать свой взгляд на жизнь Савелий.

– Кому это надо – работать на земле? Сейчас все продукты производятся в городе и по вкусу они намного лучше ваших деревенских продуктов, да и, к тому же, значительно дешевле. А при моей зарплате – это крайне важно! – фыркнула Саша.

– Но ты же родилась в деревне, и помнишь вкус только что надоенного коровьего молока, помнишь вкус свежеиспечённого в настоящей печи хлеба? – отец всё не оставлял надежду достучаться до сознания дочери.

– Ха, воняющего навозом и усеянного мухами молока. Попробуй нашего, заводского. Оно малиной пахнет! Дети просто обожают новые продукты питания! – победно глядя на отца, сказала Саша. – Вас-то и осталось таких как ты на всю страну от силы три—четыре человека.

– А ты, вкус настоящей малины, помнишь? Помнишь, как мы с тобой ходили за ней в лес? Тебе же пять лет было, когда это проклятое постановление о закрытии сельского хозяйства вышло, – с болью в сердце произнёс Савелий.

– Помню, как надо было накормить своей кровью тысячу комаров, чтобы собрать лукошко малины. Но пойми же ты, упёртый человек – не выгодно для нашего государства держать сельхозпроизводство, когда все продукты можно получить на заводах искусственным путём и значительно дешевле. У нас есть всё: и молоко, и хлеб, и мясо. Всё! А что деревня? Мы же постоянно держали деревню на плаву – дотациями, и что взамен?! Каждый год одно и тоже – «дайте денег!», – старалась доказать преимущества нового образа жизни Саша.

– Но вы же удаляетесь от природы. Вы становитесь чуждыми естеству природы существами! Разве вы не видите, что в вас гаснет человеческое свечение! Вы теряете дарованный вам кусочек святости? Вы понимаете, что вы удаляетесь от природы и вы потихоньку перестаёте быть людьми? Вам не страшно становиться не людьми, а «существами», или вы просто об этом не задумываетесь? – теряя надежду быть понятым, произнёс Савелий.

– Какое ещё свечение? Какая святость? Опять твои дурацкие теории. Бред сумасшедшего, выжившего из ума старика! На что жить собираешься, проповедник старой жизни? – усмехнулась дочь.

– Я об этом ещё не думал, – тихо ответил Савелий.

– Ну, так подумай, святой человек! – повысила голос Саша.

– Вот вылечу внучку, тогда и подумаю о себе, – уверенно и твёрдо сказал старик.

– Не смей прикасаться к Маше! Сам не умеешь жить и другим не даёшь! Ладно, я сегодня добрая, можешь пожить у нас неделю, но, если не найдёшь за это время работу – убирайся обратно к себе в деревню! – отрезала дочь.