Джордж Мартин - Козырные тузы

Не все из них были страшными на вид. У некоторых были вполне человеческие тела и известные человеческие лица. Они заметили Рональда Рейгана с зачесанными назад волосами и смешинкой в глазах, Мэгги Тэтчер, суровую и несгибаемую. Была там и голова Горбачева с малиновым родимым пятном на лбу, насаженная на массу трепещущей протоплазмы, мягкую и пухлую, как будто человеческое тело лепили из дрожжевого теста.

— Господи Иисусе, — пробормотал Фортунато. — Похоже, вовремя мы сюда попали.

— Очень надеюсь, — буркнул Бреннан.

Проход начал сужаться, и они были вынуждены сначала наклоняться, а в конце концов и вовсе ползти на четвереньках. Бреннан оглянулся на Фортунато, и чернокожий туз сделал ему знак продолжать.

— Она впереди. Я чувствую, как она пульсирует: питается и растет, питается и растет.

Плоть туннеля была упругой и теплой. Бреннану было неприятно прикасаться к ней, но он упрямо продвигался вперед. Туннель совсем сузился и стал таким тесным, что Бреннан понял — он не сможет вытащить свой лук. Они оказались безоружны, и их путь лежал в самое опасное место в чреве Прародительницы Роя — нервный центр. Бреннан еще сотню ярдов протискивался сквозь лаз из живой плоти, а Мэй с Фортунато следовали за ним по пятам, пока наконец его не вытолкнуло на открытое пространство. Следом за ним наружу выбрался Фортунато, и они вдвоем помогли вылезти Мэй.

Они стояли в небольшой полости. Там едва хватало места для них троих и большого трехдольного серовато-розового органа, подвешенного в центре полости в паутине волокнистых щупальцев, которые уходили в пол, стены и потолок.

— Вот он, — прошептал Фортунато обессиленно. — Нервный центр Прародительницы Роя. Ее мозг, сердце, или как еще вам будет угодно его назвать.

Они с Бреннаном взглянули на Мэй. Она вышла вперед, и Бреннан поймал ее за руку.

— Убей ее, — настойчиво сказал он. — Убей ее, и будем выбираться отсюда.

Она ответила ему спокойным взглядом. В ее больших черных глазах он увидел свои отражения.

— Ты ведь знаешь, что я поклялась никогда в жизни не причинять вреда живому существу.

— Ты спятила? — воскликнул Фортунато. — Зачем мы тогда сюда шли?

Бреннан отпустил ее руку, и она подошла к органу, висящему в сплетении нервных волокон. Фортунато взглянул на Бреннана.

— Эта девка что, рехнулась?

Бреннан покачал головой, не в силах произнести ни слова, зная, что ему предстоит пережить еще одну потерю. Мэй просунула руки между щупальцев и положила ладони на серо-розовую плоть Прародительницы Роя. Ее кровь заструилась по мыслящему органу.

— Что она делает? — спросил чернокожий туз, которого одолевали одновременно страх, гнев и изумление.

— Сливается с Прародительницей.

Узкий туннель, по которому они проникли в святая святых Прародительницы Роя, начал растягиваться. Бреннан повернулся к отверстию.

— Что происходит? Бреннан натянул тетиву лука.

— Прародительница Роя сопротивляется, — сказал он и мысленно отгородился от всего происходящего, от Фортунато, даже от Мэй. Он сужал восприятие до тех пор, пока вход в туннель не превратился во всю его вселенную. Тогда он оттянул тетиву до уха и замер, напряженный, как стрела, готовый сам вонзиться в сердце врага.

Из отверстия хлынули клыкастые и когтистые машины убийства. Бреннан выстрелил. Его руки двигались сами по себе: выхватывали из колчана стрелу, натягивали тетиву, спускали ее.

Время прекратило свой бег. Не существовало ничего, кроме полной согласованности между сознанием, телом и целью, рожденной в единении плоти и духа.

Казалось, прошла вечность, но ресурсы Прародительницы Роя были не бесконечны. Существа прекратили прибывать, когда в колчане у Бреннана оставалось три стрелы. Он с минуту вглядывался в коридор, пока до него не дошло, что стрелять больше не в кого, и он опустил лук.

Спина у него ныла, руки горели, как будто объятые огнем. Он взглянул на Фортунато. Тот посмотрел на него и безмолвно покачал головой. Сознание Бреннана вернулось из колодца, куда его погрузили годы постижения дзен.

Какое-то внезапное движение привлекло его внимание, и он обернулся. Рука сама потянулась к колчану, но застыла на полпути. У входа в туннель стояли три человеческие фигуры. Бреннана охватило чувство нереальности всего происходящего — точно ледяным ветром повеяло. Он опустил лук. Эти трое были ему знакомы.

— Галговски? Мендоза? Мин?

Они обошли растерзанные тела роителей и двинулись ему навстречу, и он пошел вперед — словно во сне. В его душе боролись радость и недоверие.