Хосе Мартинес - Двойники

— Поздравления от моего департамента! — Мне протягивал руку какой-то человек в военной форме (это был, как я узнал позже, полковник Мендиола, заместитель начальника кибернетической службы). — Наша Машина обнаружила у вас некоторые врожденные качества, которым я завидую как человек и которыми восхищаюсь как военный.

Наше рукопожатие и эта коротенькая речь вызвали бурю аплодисментов. Портативные телекамеры работали вовсю.

— Проклятая Машина! — проворчал рядом со мной Конвэй, так тихо, что его услышал только я.

Съежившись под градом вопросов, я кое-как выбрался из комнаты, а затем, пользуясь полной свободой, которая теперь была мне предоставлена, побежал домой опрокинуть стаканчик и навести порядок в своих чувствах.

Подумать только: выбран для орбитального полета!

Но почему?

Да наверняка потому, что для этого полета большого ума не требуется. И вот вам, пожалуйста: Машина выбрала дурака.

Нет, мало того, что я казался себе жалким: я был жалок во всем. Этот взгляд разделяла Паула (мы уже три месяца как обручились), его разделяли все сотрудники Центра, сделавшие меня мишенью грубых шуток; не будучи в состоянии их парировать (я из тех, кто крепок задним умом), я только молчал и криво улыбался; разделял его и Рауль Конвэй, античный полубог, который, открыв для себя Паулу, решил, что я совсем не тот, кто ей нужен, и задался целью отбить у меня нареченную. Учитывая очевидные для всех достоинства Рауля и простодушие Паулы, скрытое за ее ослепительной внешностью, этого можно было ожидать буквально в любую минуту.

Единственным, кто не разделял этого взгляда, был доктор Баррьос. Сначала он, а теперь Машина. Доктор Баррьос, светило психокатализа и отец Паулы, безвременно погибший год назад от несчастного случая.

По-моему, мнение доктора обо мне было основано не столько на фактах, сколько на симпатии, которой он не мог ко мне не испытывать: ведь доктор мог только мечтать о подопытной морской свинке, такой же послушной, как Адольфо Суарес. Я с радостью соглашался на любые зондажи и анализы, какие только можно провести на человеческом материале, лишь бы бывать в гостях у Паулы, к которой в другой обстановке я бы и подойти близко не посмел.

Графики, вычерчиваемые аппаратами при зондаже моего мозга, вызывали у доктора Баррьоса настоящий энтузиазм, и, хотя расшифровать до конца эти четырехмерные зигзаги он пока еще был не в состоянии, доктор уверял: содержащийся во мне «потенциал успеха» дает основания полагать, что в какой-то момент я окажу сильнейшее воздействие на ход человеческой истории.

Я обыграл это обстоятельство: предложил Пауле выйти за меня замуж и побежал к доктору, прежде, чем она успела мне отказать. Маневр был удачный: доктор, которого Паула боготворила, пустил в ход все свое влияние, и мы хоть со скрипом, но обручились.

Но в последующие месяцы мне пришлось убедиться, что энтузиазм, который вызывает во мне Паула с ее сочными губами, ласкающим голосом, стройной фигурой и пленительно округлыми формами, в самой Пауле ответа не находит. Пауле нравятся личности сильные и властные, страстные и порывистые, в то время как я робок и инертен и, когда на меня смотрят в упор, теряюсь. Следовательно, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, надо было как можно скорее разбогатеть и жениться на Пауле до того, как она наберется духу выставить меня за дверь.

Теперь, уже у себя дома, я подумал, что телеконкурс может и не понадобиться: ведь разрешение использовать мое имя для рекламы и продажа прессе прав на публикацию моих репортажей — все это даст мне целое состояние.

Воодушевленный этими мыслями и в равной мере содержимым бутылки, к которой я приложился по случаю своего избрания, я встал и направился к видеотелефону, чтобы сообщить сенсационную новость своей невесте.

Торжественный момент настал.

«Конкистадор», корабль, на котором я должен был отправиться в орбитальный полет, сверкал под лучами солнца, как огромный драгоценный камень.

Толпа провожающих на космодроме все росла.

— Так что помните, — с улыбкой сказал мне полковник Мендиола (он был чем-то вроде крестного отца всему этому проекту), — единственное, что от вас требуется, — сидеть в кабине и через иллюминатор разглядывать открывающуюся панораму. Ручного управления нет — все автоматизировано. Постарайтесь запомнить все, что вы увидите, чтобы потом рассказать нам.

Паула не поцеловала меня — она никогда меня не целовала. Опираясь на сильную руку Конвэя, она подала мне кончики пальцев и сказала: