Марина Дяченко - Волчья сыть

Долговязый вырвался вперед. Тот, что пониже, отстал, споткнулся, закинул за спину мешающий на бегу самострел. Ветер взметнул две волны справа и слева от тропинки. Через мгновение в небо взмыли серые тени.

Долговязый успел вскрикнуть. Тот, что пониже, ничего не успел — голова его легко отделилась от туловища, которое все еще бежало, закинув за спину самострел. Мгновение спустя до уха Кими долетел негромкий хруст.

Через секунду на месте Киминых подчиненных лежало два окровавленных мешка; серые звери споро и, кажется, чуть брезгливо обдирали с тел смердящие комбинезоны. Ни один самострел так и не успел выстрелить. Кими стоял, выставив перед собой оружие. В полной тишине — стих даже ветер — поскрипывали на мачтах маячки да трещала раздираемая ткань.

— Нам не страшен серый волк! — пел когда-то дедушка, подбрасывая маленького Кими к потолку. — Нам не страшен серый волк, мы границу на защелк…

Дедушка умер два года назад. Не сводя глаз с занятых своим делом волков, Кими отступил на шаг. Губы его тряслись — от обиды. Он так верил в изобретение своего деда. Дед предал его.

Волки должны бояться маячков; ЭТИ — не боятся. Они высились перед ним — серые туши маячили над верхушками травы. Кими казалось, что под брюхом самого высокого волка он мог бы пройти, не пригибаясь; круглые мускулистые лапы вызывали в памяти деревянные сваи, не которых стоял дом Киминой бабушки.

Волки жрали его товарищей, они, кажется, вовсе не замечали Кими; он сделал еще один шаг назад, и тогда зверь, что был ближе, поднял морду. У него были внимательные, совсем не злые глаза. Ты куда, говорил укоризненный взгляд. Погоди, мы еще не закончили…

Кими обмер; волк вернулся к трапезе. Ветер гонял над полем запахи пыльцы и крови; Кими снова отступил — и снова встретился с волком глазами. Древний страх, первобытный ужас сладкой жертвы перед лицом голодного хищника нахлынул — и до обидного легко вымыл из тренированного тела навыки воина.

Кими швырнул в волка самострелом и бросился прочь. Ему казалась, что он уходит. Что он все еще продолжает бежать — даже когда тяжелые лапы по-дружески легли ему на плечи, а на горле сомкнулись…

— Этого еще не хватало, — сказал сквозь зубы Дым-Луговой и отступил в подворотню.

Мимо него протопотала, пихаясь локтями, выкрикивая темпераментные призывы, воняя пылью и потом, толпа поклонников Дивы Донны протопала, как водится, на концерт. Вразнобой подпрыгивали линялые кепки с одинаковым изображением некоего смазливого улыбающегося существа:

— Не будь равнодушным! Не будь рав-но-душ-ным! Не стой в стороне! Это касается и тебя! Это каса…

Дым обождал, пока толпа скроется за углом, и только тогда отделился от прохладной беленой стенки. Дива Донна была находкой сезона, смазливой и небесталанной барышней, самим своим видом провоцируюшей у Дыма-Лугового приступы раздражения. Ему было страшно и противно признаваться себе, что больше всего на свете ему хочется сейчас бросить все и отправиться вслед за толпой — чтобы стоять на площади, ощущая чье-то дыхание в затылок, слушать музыку и купаться в том чувстве покоя и безопасности, которое нигде, кроме как в тесной компании соплеменников, не приходит. Вместо этого Дыму предстоит сейчас тяжелый разговор, а потом не менее безрадостный вечер, бессонная ночь.

На афишной тумбе, рядом с улыбающимся портретом Дивы Донны, желтел прямоугольный листок уличной газеты. Редкие прохожие скользили глазами по плохо пропечатанным строкам: «вырезаны восемь застав, разорены пять поселков, погибли предположительно несколько сотен человек, в основном мирные жители». Прохожие шли дальше: вероятно, теперь границу укрепят. Может быть, на некоторое время подорожают овощи.

Чтобы осознать реальное положение дел, не надо было обладать секретной информацией. Стоило просто прочитать сводку — внимательно! — и вспомнить скудные школьные познания из географии. Сейчас Дым был даже рад, что никто из его соотечественников не удосужился сложить два и два, потому что лучше слушать Диву Донну на площади, нежели метаться по городу в панике…

Границы больше не существовало. По зеленым кормным степям сплошной волной шли звери; конечно, до столицы они доберутся не завтра и не послезавтра, а может быть, и вовсе не доберутся, им хватит поживы и в лугах…

Но через два дня в город вместо караванов с продовольствием повалят перепуганные беженцы, стратегических запасов зерна хватит ненадолго, и вот тогда начнется самое интересное. Дым поднял голову в ответ на чей-то взгляд. Целая компания детишек, в основном девчонок, притаилась на плоской крыше дома напротив, среди зеленых стеблей маленького верхнего огорода. Дым заставил себя улыбнуться; малышей его улыбка почему-то испугала. Компания переглянулась и сгинула, будто провалившись сквозь крышу, только стебли качнулись.