Роберт Бюттнер - Удел сироты

Вздохнув я последовал за Ордом. Наши шаги отдавались эхом в одном коридоре, потом в другом.

А через десять минут мы, задыхаясь, поднялись на мостик « Экскалибуром ».

Мостик по размерам напоминал школьный класс с низким потолком, погруженный в тускло-красный полумрак.. Перед двадцатью плоскими едва заметно мерцающими экранами сидели двадцать офицеров. Каждый шептал данные и инструкции через крошечные, как вишенки, микрофоны.

Мастерская голография – переливчатая миниатюра « Экскалибура » – плавала в помещении среди пилотов, словно гигантский полупрозрачный кальмар. Герметично запечатанный корабельный груз и секции загруженные топливом были выделены. Импульсные двигатели, гудящие на корме, напоминали щупальца. Все в мастерской голографии – многоцветные полоски и пятна – мигало, медленно двигалось. То оно начинало блекнуть, а потом начинало сверкать, в то время как различные знаки появлялись и таяли в воздухе. Все лифты, которые двигались, каждый люк, который открывался и закрывался, были отмечены вспыхивающими искорками. Опытный командир мог читать это изображение, словно живую, трехмерную книгу.

Голоизображение доминировало в комнате, если не считать фигуры адмирала. Он застыл, внимательно разглядывая изображение, чуть наклонив голову, широко расставив ноги и заложив руки за спину.

Адмирал Атвотер Н. Брэйс выбрал для этого дня форму класса А – нежно-голубую, больше напоминающую спецодежду, чем костюм. Ленточка с именем была пришита прямо над сердцем. Его подбородок выпирал вперед, такой же крупный и гладкий, как нос дирижабля. Кожа Брэйса сверкала алым, отражая мерцание голографии.

Орд и я с вниманием ожидали. Шлемы зажаты под левой подмышкой. Мы жмурились и прислушивались к шепоту операторов консолей – своеобразной музыке, всегда звучащей на мостике большого корабля.

Я успел досчитать до трех сотен, прежде чем Брэйс нарушил молчание. Его корабль, его правила.

Брэйс поднял голову и повернулся лицом к нам. Орд и я отдали честь, адмирал тоже приложил руку к козырьку. Офицеры Космических сил, до этого служившие в военно-воздушных силах любой страны привыкли моментально вскидывать руки. Но Брэйс был выходцем из военно-морских сил.

– Сэр, генерал-майор Уондер командующий Экспедиционными силами Организации Объединенных наций на Ганимеде просит разрешения, подняться на борт.

– Разрешение дано, генерал.

Брэйс забыл добавить Орду и мне «с легкостью». Но он не забыл произнести «генерал».

Я подумал, что консоль оператора звука установлена специально возле нас, чтобы нам было лучше слышано.

Брэйс расплылся в улыбке, показав полированные зубы.

– Мы сейчас проводим дезинфекцию ваших отрядов, Уондер.

Филистимлянине сами не мылись.

– Соблюдать гигиену в полевых условиях очень трудно. Вода внизу существует только в виде льда, слежавшегося еще в докембрийский период, – принимать ванны на Ганимеде было холодно и неэффективно. Только частое повторение подобных процедур сохраняло солдат от болезней.

Маленькие синие глазки Брэйса скосились на мой боевой скафандр. Инфракрасный абсорбент алого слоя местами стерся, обнажив неопласт , а на нагрудной пластине было несколько вмятин от ударов слизней . Странный видок.

– Заметно, – он повернулся к Орду. – Сержант, покажите действующему генералу Уондеру его апартаменты.

– Конечно, конечно, сэр! – Орд отдал честь.

То как Орд сказал «конечно, конечно», вместо «есть, сэр», напомнило мне неуклюжее исполнение польки. Брэйс вел эту колымагу, и даже Орд отлично понимал это.

Орд отвел меня в мои апартаменты. Они ничуть не напоминали те, что я занимал на борту « Надежды ». Тогда я квартировался на носу, а не на офицерской территории.

– Он всегда такая задница, а сержант?

– Кто, сэр?

– Кто?.. Я больше не рядовой, сержант. Я не подчиняюсь вам. Может, я и потеряю эти звезды сегодня после ужина, но в данный момент я командую семью сотнями солдат, которые прошли через ад. Следующие два года они будут расслабляться и чувствовать сожаление. А с ними обращаются, как с шестилетними, на корабле, где никто пороха не нюхал. Но пока они мои шестилетние пасынки. Поэтому я должен знать, что за порядки установил Брэйс на этом корабле. Мне нужна искренность от военно-служащего сержантского состава, от другого боевого пехотинца.

Орд не останавливаясь взглянул на меня. Моргнул, словно перед ним был споткнувшийся младенец.