Кир Булычев - Старый год

– А твой... Денис, он понимал это?

– Он многого не понимает, зато он очень тонко чувствует. Ты, наверное, слышала о телепатах?

– Слышала.

– Так вот он эмфат. То есть человек, у которого сильно развиты чувства, в том числе предчувствие. Он чувствует любовь, ненависть, жалость... Если вы стоите рядом с человеком, а он вас ненавидит, то, может быть, вы этой ненависти не ощутите, а будете говорить с ним как с другом. Или вас любят, а вы не догадываетесь.

– Ну уж!

– Все бывает. А с Денисом иначе. Он так обрадовался, что увидел меня, а я тогда не поняла – думала, от одиночества. Одиночество его не пугает, он его не чувствует. В нем есть свой собственный мир, до которого нам никогда не докопаться. Но вот мою жалость к нему, мой страх, что с таким беспомощным существом что-то может произойти, – вот это он почувствовал. И я почувствовала, как ему меня не хватало. Я так и не знаю, почему он оказался там, в Трудовой, что за горе проникло так глубоко в него, что он остался в этом мире? И как может это сделать умственно неполноценный человек?.. Ничего я не знаю. Но я тогда поняла – вот есть существо, которое нуждается во мне. И моя жизнь приобрела смысл.

– Сразу? – почему-то спросила Люся.

– Да. Сразу. Я подошла к нему... Он был такой грязный, несчастный, и я повезла его к станции, там я видела бочку с водой. Я его умыла, потом мы пошли в Москву.

– И вас не трогали?

– Никто нас не трогал. Нас вообще больше никто никогда не трогал. Это даже интересно. Как будто Дениска распространял вокруг себя какое-то поле... Нас никто не трогал. Хотя, конечно, мы с ним являем собой нелепое и жалкое зрелище.

– Ничего, что ты его там оставила? – Люся показала на бытовку.

– Что ты! Он так любит к ним в гости ездить! Чай пить. Он слов мало знает, но у него богатые интонации, вы не поверите! И если к нему нормально относятся, то он может в таком месте век просидеть. А они его не гонят. Они сами за этим чаем могут годы проводить. И еще он Жулика любит. И знаете – собачка отвечает ему взаимностью...

Наступила тишина, которую прервала Соня:

– А у меня в городе, прямо в университетской библиотеке, есть своя комната, свой уголок, на первом этаже, чтобы мне было легче Дениску туда завозить. Там мы живем, читаем...

– А мне все на вокзале говорили, что отыскать тебя нельзя.

– Врут они. – Соня улыбнулась. Глаза за очками были неправдоподобно громадными и не улыбались. – Оттуда и до двери недалеко.

– До какой двери?

– Ну, до двери в ваш мир, – сказала Соня.

– Вот это для меня главная тайна, – сказала Люся, – и, конечно же, самая важная.

– Почему?

– Потому что если я смогу уйти в ближайшие дни, то с моей кровью еще ничего не случится... То есть я смогу снова жить у нас.

– Ты хочешь вернуться?

– Господи, Соня, ты что, разве не понимаешь, как я сюда попала?

– Я видела...

– И не задумалась ни о чем?

– Мы с Дениской об этом не думаем, – ответила Соня. – Главное, чтобы нас оставили в покое.

– Тогда сделай усилие!

– Разве это что-нибудь изменит?

Конечно же, Люся попалась на разговоры о книжках и любви к Денису. И забыла, что все равно Соня – словно саламандра, холоднокровное существо...

– Слушай меня внимательно, – сказала Люся. – Шесть лет назад...

– Шесть лет?

– Погоди! Шесть лет назад я была девчонкой, мне было двенадцать лет. Я попала сюда. И мне, и еще одному мальчику, Егору, удалось отсюда уйти. С твоей помощью. Ты помнишь, как шесть лет назад вы отправили через дверь в наше время девочку и юношу?

Соня нахмурилась. Потом спросила:

– А зачем вас отправили обратно?

– Это длинная и глупая история. В общем, я попалась на глаза вашему императору, царю Киевского вокзала, герцогу общественных туалетов, князю автостоянки...

– Ты шутишь?

– Шучу, шучу... но он-то не шутил. Он, оказывается, отправил меня домой специально, чтобы я, как они говорят, созрела. И когда мне исполнилось восемнадцать лет, меня должны были утянуть сюда обратно и сделать женой императора. И это им удалось, потому что никто не принимал их всерьез. Меня усыпили и в таком состоянии привезли сюда. Ты же видела!

– Да, я все видела, – согласилась Соня. – И как вас отправляли туда, я помню, и как вы вернулись... но я не думала, что это один и тот же человек. И что было потом?

– Потом? Вчера, а может, позавчера... я сама путаюсь в вашем времени... меня как бы обвенчали с вашим Павлом Петровичем.

– Кто такой Павел Петрович?

– Это и есть император всея вокзала. Я теперь твоя императрица и могу отрубить тебе голову.