Юлий Буркин - Бриллиантовый дождь

– Салют, – мрачно сказал Чуч.

– Ага, – согласился я. – Что это с тобой?

– Везет тебе, – заявил он вместо ответа.

– В чем это, интересно, мне везет?

– Что у тебя детей нет.

– У тебя их тоже нет, – еще сильнее удивился я.

– У меня сестра, – вздохнул он.

– И что с ней?

– С ней беда. Она, понимаешь ли, не приемлет действительность.

– Это нормально, – заверил я.

– И жена у тебя нормальная, – сказал он.

– Так ты-то совсем не женат.

– Пока.

– А что с ней, с твоей будущей женой?

– Да так, – вздохнул он. – Потом как-нибудь расскажу… Тебе нравятся изумруды?

– У меня их никогда не было.

– Понятно… Кстати! – вспомнил он. – Ты слышал такое выражение: «утка-прибаутка»?

– Вроде, слышал, – попытался я припомнить. – Вроде, там была «шутка»…

– Не важно, – махнул рукой Чуч, – главное, можно и других таких животных придумать. Например, кошка-прибакошка, слон-прибаслон, мартышка-прибартышка.

– Индюк-прибандюк, – подхватил я, – гусь-прибегусь…

– Во-во, – согласился он. – И еще крокодил-приходил.

– Просто приходил? – удивился я.

– Просто приходил, – кивнул он и снова вздохнул.

– Дурак ты, Чуч, – не пошутил я.

– Станешь тут дураком, с этими тётками… – Чуч явно начал рассказывать историю, которая стряслась с его сестрой, но тут нашу беседу прервал срочный вызов. На экране возникло заплаканное, сильно постаревшее лицо матери:

– Венечка, здравствуй, – сказала она.

– Привет, мама, – напрягся я, думая: «Детей у меня нет, но есть родители. А это тоже проблема». – Что стряслось?

– Действительно, стряслось, – кивнула она. – Выручай, сынок. С отцом худо.

– Что с ним?!

– Заперся на даче, меня не впускает, на звонки не отвечает. Нужно тебе туда, к нему, съездить. Сможешь?

– Конечно, смогу! Прямо сейчас и поеду! Ты, мама, главное, не расстраивайся, я во всем разберусь, все улажу и позвоню.

– Я жду твоего звонка, сынок. Если… Если он… Если его… – тут у нее сорвался голос, лицо исказила горестная гримаса, всхлипнув, она махнула рукой и отключилась.

Жену я будить не стал, оставил записку. На дачу мчался полный самых ужасных предчувствий, кляня себя, на чем свет стоит. Так как был уверен, что неизвестная пока мне беда напрямую связана с «аномальной Зоной» на участке. И как я только мог подсунуть такой подарочек родному отцу?! Главное, ведь, забыл о нем напрочь. Сейчас-то у меня денег куры не клюют, давно мог бы другую дачу купить, еще шикарнее, а с этой как-нибудь развязаться. Например, вернуть ее Петру. Даром. Пусть сам с ней, что хочет, то и делает. Но нет, забыл! Про отца с матерью родных забыл…

По дороге позвонил Петру, благо, номер у него не изменился. Хорошо, что не стер его. Увидев меня на своем стерео, он обрадованно завопил:

– Пила! Привет!

Вроде, на брудершафт мы с ним не пили. Но это – издержки популярности: все, с кем ты перекинулся хотя бы словом, считают, что близко знакомы с тобой.

– Помнишь, что ли?

– Еще бы не помнить! К тому же ты теперь суперзвезда. А у меня к тебе дело есть, давно хочу поговорить, но к тебе не пробиться.

– У меня к тебе тоже дело есть.

– Какое?

– Не хотелось бы по связи… Я сейчас на дачу еду, туда подгрести сможешь?

– Сегодня?

– Да.

– Гм-м… Нет, не могу… Но ты мне очень нужен… А если я поздно вечером?

– Давай. Я дождусь.

Отпустив экомобиль, я прошел по дорожке дачного городка и нажал на кнопку звонка возле калитки. Минут пять из-за нее слышались лишь подозрительные шорохи, затем неожиданно близко, прямо за ней раздался надтреснутый командирский голос отца:

– Стоять смирно, сукины дети! Шаг назад или в сторону, и я открываю огонь!

Табельный бластер он сдал по уходу на пенсию, а ружья никогда не имел, так как не до охоты всю жизнь было. И все-таки сказано это было так серьезно, что я слегка засомневался и соответственно немного струхнул.

– Эй, батяня, – сказал я громко, – брось. Это я – Веня.

– Веня? – недоверчиво переспросил он. – Сделай-ка шаг влево.

– А не пальнешь? – Похоже, у отца не в порядке с головой, вот почему мать не могла ничего объяснить толком…

– Не пальну, коли Веня.

Я сделал шажок в сторону. Секунд двадцать спустя щелкнул замок калитки, и отец шагнул мне навстречу. Господи! В каком он состоянии! Мы не виделись примерно три года, а кажется все трицать три. Одновременно усохший и опухший он походил на плохо забальзамированную мумию.

– Ты что, пьёшь, батя?! – спросил я, скорее подхватывая его, чем обнимая.