Владимир Лещенко: Идущий сквозь миры

После того как Дмитрий покинул мостик, я вновь устремил взор на затянутые туманом волны Северного моря.

На юте нас осталось трое – я, Мустафа, бессменно стоявший за штурвалом, и его младший коллега Адриан Пустошник.

Наш «Левиафан» условно можно назвать коггом, хотя от этих вертких, пузатых суденышек старинных немецких купцов он довольно сильно отличается.

Прежде всего, он заметно быстрее ходит под парусами, благодаря нескольким почти незаметным, но полезным усовершенствованиям такелажа. В нем четыреста тонн водоизмещения, у него высокая и широкая корма, так же высоко приподнятый над палубой бак и две мачты. Несколько необычно выглядит толстый резной поручень ограждения капитанского мостика. Нажатиями на несколько завитушек этой резьбы он легко открывается, и глазам предстают экран радара и курсографа, электронный барометр с хитрой приставочкой, позволяющей заранее уклониться от шторма, калькулятор для штурманских расчетов и гирокомпас.

Под нашими ногами на корме размещаются каюты капитана, двух помощников и старшего боцмана. И еще два кубрика четыре на три с половиной метра, в каждом из которых размещалось двенадцать двухъярусных коек, а посередине еще ухитрились воткнуть стол и скамьи. Поэтому в хорошую погоду команда предпочитала есть на палубе.

У нас имеются и более комфортабельные корабли, где каюты с удобствами, а у капитана есть личная уборная с ванной, и мне доводилось ходить на них не раз. Но не сунешься же в конец десятого века от Рождества Христова на баркентине или, чего доброго, на пароходе?

Именно из-за того, что странствуем мы по разным мирам, для нас, точнее для наших хозяев, основная единица – не корабль, а команда. Сегодня мы идем куда-нибудь в дикий мир обменивать стекляшки и зеркала на меха и жемчуг – туда можно отправляться на первом попавшемся свободном судне; если и останутся какие-то легенды, то через два-три поколения фантазия рассказчиков изменит их до неузнаваемости. Завтра, то есть через месяц, плывем в Финикию или Ассирию – тут годится какой-нибудь нав или дхоу, почти не изменившиеся за две тысячи лет. Послезавтра нас посылают в мир, уже кое-чего достигший в смысле материального прогресса, и туда мы плывем на паровой шхуне. Вообще-то, в идеале это выглядит не так: обычно на достаточно длительный срок нас закрепляют на маршрутах, где можно обойтись одним и тем же судном.

Но в жизни бывает всякое.

Экипаж «Левиафана», как и двух других коггов, состоит из капитана (в данном случае меня), помощника (он же механик), второго помощника (суперкарго, на котором лежит обязанность осуществлять все торговые операции и ведать приемом груза), штурмана, двух боцманов (старшего и младшего), рулевого и еще двух с лишним десятков матросов. На «Левиафане», впрочем, первого помощника нет, ибо там квартирует наварх – начальник нашей маленькой флотилии.

Есть еще и маг. Но маг – это не член экипажа, скорее мы все, если угодно, – необходимое, но второстепенное приложение к нему.

– Что там, интересно, поделывает наш колдун? – подумал я и обнаружил, что произнес это вслух.

Мустафа встрепенулся:

– Известно чего делает этот… – Лицо боцмана отражало два борющихся в его душе чувства: желание сказать о почтеннейшем Тирусане Ао Ооргенге то, что он думает, и страх перед тем, что вышеупомянутый каким-то образом узнает, что говорил о его высокой персоне ничтожный смертный.

– А чегой-то ты так злишься, Мустафа? – лениво, как бы между прочим, бросил разглядывавший волны Пустошник. – У вас, мусульман, девку можно замуж в девять лет отдавать, а той хазаряночке уже лет двенадцать будет…

– Так то замуж отдавать, а не блудить с ней, не мучить так, что потом полночи плачет! – процедил Мустафа, с откровенной неприязнью пожирая взглядом католическое распятие на шее Адриана. – Или, может, пророк Исса вам такое тоже разрешил?!

Между представителями двух религий вот-вот мог разгореться нешуточный спор, возможно даже с перспективой рукоприкладства. Допустить этого я, разумеется, не мог и, в полном соответствии с пунктом 456-А Устава, пресек «неподобающий спор о вере». Сделал я это очень просто: отправил Пустошника вниз присмотреть за пленниками, хотя в этом и не было нужды – они начнут пробуждаться только через час-другой.

На прощание он бросил в мою сторону взгляд, в котором читалось затаенное неодобрение, – Адриан полагал, что я больше симпатизирую первому боцману.

Что делать, но это действительно так. Он кажется мне более надежным человеком.