Андрей Егоров - Балансовая служба

– Все в порядке, – успокоил его медиум, тронул звезду на груди и поклонился пришельцам. – Мы вас ждали. – Кинул многозначительный взгляд на бродягу:

– Возрадуйся, человек, твой зов услышан!

– Хей, а я уже радуюсь, – Джек сорвал с головы мятую шляпу и прижал к груди. – Привет, парни! Вы похожи на диких необъезженных мустангов.

Он считал, что это лучший комплимент, какой ему доводилось слышать в жизни.

– А ты на мешок с дерьмом! – пробасил один из пришельцев.

Повисла пауза.

– Чего это он?! – опешил бродяга.

– Такой уж у них характер, – пояснил медиум, – я же предупреждал.

– А у меня тоже характер, между прочим… – Он хотел добавить крепкое словцо, но тут один из пришельцев шевельнул тяжелой челюстью, и бродяга прикусил язык. В буквальном смысле. Даже вскрикнул от боли.

– Итак, – медиум тронул звезду на груди, – я вызвал вас с тем, чтобы вы привели дела этого человека к балансу.

– Этого пса смердящего? – уточнил пришелец, оглядывая человека маленькими черными глазками.

– Его самого, – кивнул медиум, кинул взгляд на Джека, тот мычал что-то нечленораздельное, зажав язык между большим и указательным пальцами. – Успокойся, – сказал он. – Это сейчас ты смердящий. А в скором времени дела твои поправятся, и будешь благоухать, как розовый куст.

– На… д… эюсь, – выдавил бедняга, разглядывая явившуюся из другого мира парочку с недоверием. Над их широкими плечами клубился мрак, густел вокруг белесых лиц иссиня-черной аурой, расползался вокруг щупальцами, опутывая весь пустырь.

Бродяге почудилось, что два пришельца – гигантские осьминоги, чьи гибкие конечности тянутся к нему, чтобы сжать его тело удушающими, упругими кольцами. И выдавить из него по капле бессмертную душу. Он понял внезапно, что уже поздно что-нибудь изменить, потому что так не бывает, чтобы время обратилось вспять.

Луна полыхнула белым пламенем, пятиконечная звезда на груди медиума сверкнула, как бриллиант на ярком солнце. Отблеск лег на лица пришельцев. Джек увидел маленькие лютые глазки и сжатые в саркастических усмешках тонкогубые рты. Он вскрикнул и отшатнулся, закрываясь от страшных существ ладонью…

Когда ветер задувает с запада, горячий воздух насыщается сухой песчаной крупой. Острые песчинки колют опаленную солнцем кожу, забиваются в нос и рот, лишают дыхания. Песок скрипит на зубах, режет глаза, от чего они беспрестанно слезятся. И все вокруг обращается в желтое, враждебное марево. И невозможно даже представить, что когда-нибудь проклятый западный ветер сменится восточным, южным или северным собратом.

С запада и с юга песка летит гораздо меньше.

А восточный ветер люди на руднике зовут ласковым – низкая горная гряда не дает ему сделаться порывистым и злым. Восточный ветер ласкает воспаленную кожу теплым дыханием, оглаживает плечи мягкой ладонью. Только он не прилетал уже несколько месяцев…

Ты идешь по горному склону, по протоптанной в камне тропинке, снова и снова поднимаясь и спускаясь к подножию, в руках у тебя тяжелая ноша, ступни стерты в кровь, спина налита свинцом, а в голове совсем не осталось мыслей. Одни только проклятия. Ты проклинаешь солнце, проклинаешь западный ветер, проклинаешь колючий песок и, конечно. Балансовую службу. Ее еще и в помине нет, этой самой распроклятой службы, но именно из-за нее тебя самым невероятным образом занесло на эти богом забытые медные рудники…

Кнут щелкнул, оставив на тощей спине раба кровавый рубец. Он вскрикнул, выгнулся дугой и уронил тяжелую ношу. Медный поднос ударился о землю, руда рассыпалась. Раб упал на колени и, сжав до боли зубы, уставился в черную, выжженную горячим солнцем землю.

Под ним была насыщенная медью горная порода, над ним – синее небо и уносящиеся за горизонт грязно-серые облака. А между землей и небом застыл он, человек иной эпохи, доведенный до отчаяния, сжался, ожидая нового удара.

Красноглазый надсмотрщик Хазар'ра, родовитый силат, великан двух с лишним метров роста, заворчал. Верхняя губа приподнялась, обнажив ровный ряд сужающихся книзу, похожих на кинжалы белой стали зубов.

– Вставай! – взревел он и ткнул раба кнутовищем.

Тот выдохнул и стал медленно подниматься.

Тощие ноги с трудом держали тело, впалый живот подрагивал слабым дыханием, с выжженного жарким солнцем, темного лица катились капли пота.

– Собери! – приказал надсмотрщик.

Не глядя на мучителя (любой взгляд мог вызвать у него новую вспышку гнева), раб дрожащими руками принялся собирать руду.