Максим Жуков - Оборона тупика

– Он ассоциированный Советник, а не Советник. Он прекрасный специалист, и… Слушай, что в конце концов тебе надо, а?!

– Того же, надеюсь, что и тебе, – Струев закурил сигарету и встал. – Кто расследовал обстоятельства гибели Советника Минейко-старшего?

– Киреев.

– Почему не Синий?

– Что за дурацкий вопрос?

– Насколько он дурацкий, мы поймем позже, – сказал Струев, расхаживая взад-вперед по комнате. – Фломастер, сколько у нас времени?

– Две минуты тридцать секунд, – ответил Штейман.

– Слушай меня, Данила, – Струев остановился напротив Суворова и теперь нависал над ним, – с тобой творится что-то неладное. Ты ни хрена не помнишь и спишь на ходу. Некоторые другие Советники тоже почти ничего не помнят.

– Я вспомнил про педика…

– Немудрено после такого сильного толчка. Отвечай: что было в Гамбурге?

– Что ты пристал, ей-богу?! У Жука спроси.

– Жук говорит спросить у тебя. Вы здесь все самоубийцы, мать вашу! Ну а что мне у твоего Тродата спрашивать? Молчишь? Черт, Данила! Тродат – последний подлец и мерзавец. Он интернирован сегодня по классу ноль.

– Что?! – вскинулся Суворов – По чьему распоряжению?

– По моему, – ответил Струев, – Я Советник али как? И вообще, кто руководит проектом по ситуации 23? Сегодня до вечера на «Финисте» сменят охрану и врачей. С америкосом этим серьезно поработают, а я с ним потом серьезно поговорю.

– Тродат-то тут при чем? Доцент, ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь! Вот что, милый, с базы теперь никого не выпускать. Никого, слышишь? И еще. Фломастеру понадобятся вот эти материалы и оборудование, – Струев протянул Суворову листок бумаги. – И не говори, что на это надо время. Это должно быть здесь завтра утром, понял?

– Пятнадцать секунд, – подал голос Штейман.

– Все, господин Старший Советник, разговор закончен, – сказал Струев. – Сейчас будет милый треп. И не забудь поругать меня за то, что я так ничего и не вычислил.

– А ты что-то вычислил? – спросил Суворов.

– Время, – сказал Штейман.

– Данила, все будет в лучшем виде, – совершенно пьяным голосом заговорил Струев, – не придирайся. Хочешь выпить с нами?

В ожидании обещанного приезда Старшего Советника Тродат прогуливался по территории базы неподалеку от внутренней гостевой парковки. Было морозно и ясно. Под ногами скрипел снег, солнечный свет, отраженный миллионами снежинок, заставлял жмуриться. У русских это называлось «мороз и солнце, день чудесный». Тродат, когда впервые прочел это выражение классической русской поэзии, подумал, что либо он никогда не поймет русских, либо у русских нет ни логики, ни представления о прекрасном. Во-первых, как это может быть, чтобы и мороз, и солнце? Это что же, ясный солнечный день при температуре, скажем, минус двадцать по Цельсию? Загадочное атмосферное явление… Во-вторых, как может быть прекрасен холод, даже под лучами солнца? Кажется, два года в России сделали свое дело: Тродату было приятно прогуливаться именно таким «чудесным» днем. Выяснилось, что, если надлежащим образом одеться и поддерживать определенную среднюю скорость хода, то совершенно не мерзнешь, а красота в таком солнечном белом дне действительно была. Русские находили удовольствие в таких днях, еще и катаясь на коньках, санках и лыжах, но Тродат был всего этого лишен: все свои два года в России он провел на этой спецбазе. На некотором удалении от Тродата следовал один из дежурных офицеров, приставленных к нему для охраны. Тродат дошел до парковки, развернулся и пошел в обратном направлении, так что офицер как раз попал в его поле зрения. Сзади раздался басовитый гул двигателя, но Тродат не среагировал: он знал звук «Волги», на которой всегда приезжал Суворов. Зато среагировал офицер. Он вынул из чехла на ремне рацию и о чем-то стал переговариваться по ней, потом удовлетворенно кивнул и снова убрал рацию. Тродат обернулся и увидел, что на парковку въехало нечто среднее между джипом и локомотивом товарного поезда. Черный, полностью тонированный, каких-то пугающих обводов и форм, с большим количеством плоских поверхностей, что наводило на мысль о бронировке, этот агрегат с неожиданной легкостью развернулся почти на одном месте и припарковался.

Как это там в русской сказке сказано: «моя лягушонка в коробчонке едет»? Тродат уже понял, кто это приехал, сменив привычный транспорт, и пошел по направлению к машине. Вблизи она выглядела не столь огромной, как на удалении, но все равно впечатление производила сильное. Навстречу Тродату из заднего отсека вышел Суворов в расстегнутом пальто поверх обычного для Старшего Советника строгого костюма и с меховой шапкой в руке.