Елена Хаецкая - Срочный фрахт

Отец Гермион закрыл лицо руками. Он чувствовал себя оскверненным. Мегингоц закинул ногу на ногу, повертел в пальцах серебряную кисть.

– Что с вами? – осведомился он после паузы. – Что вы так распереживались, а? Убудет от вас, если мы покрутим разок ваше любимое чтиво?

– Это не чтиво, – вымолвил священник.

Мегингоц перевернул один из дисков.

– «Повесть о раскаявшемся грабителе и чистой деве», – прочитал он. – Что это, по-вашему? – И рассердился: – Почему вы молчите, а? Растолкуйте же мне!

– Это душеполезное чтение, – с усилием сказал отец Гермион. – Повести очень старые. Сегодня они могут показаться наивными и даже глупыми. Нынешнего разбойника чистой девой не проймешь. Я вам даже больше скажу: иной современный добропорядочный менеджер заткнет за пояс тогдашнего грабителя. И никого это не удивляет. Для современного ума все глупость, что не пошлость и не обучает скверному. Знаете, господин Мегингоц, я, пожалуй, отвечу вам, почему я так не хочу, чтобы вы брали эти записи. Потому что вы и ваши собратья будете хлебать капитанскую «ленивку» и гадко ржать над тем, что мне дорого. Но куда страшнее, что священные имена будут осквернены вами… вами…

– Чем же мы так плохи? – полюбопытствовал Мегингоц.

– Ваше существование противоречит естественному ходу вещей, – сказал отец Гермион. – Если угодно, божественному ходу вещей. Человек не имел права творить подобных себе иначе, нежели естественным способом.

– Да ну? А кто вам сказал, что этот способ неестественный? Размножаются же растения почками!

– Человек не растение.

– Но ведь должен кто-то работать в шахтах, пахать землю на чужих планетах, добывать уран и золото, таскать строительный камень! – сказал Мегингоц. – Неужели человек должен делать все это сам, растрачивая на подобную гадость свою драгоценную жизнь? Теперь, когда имеется дешевый способ создавать искусственную жизнь – жизнь, которая человеку ничего не стоит! Заметьте, мы – не просто рабочая сила, вроде железных роботов, – мы совершенная рабочая сила! Нам даже позволили наполнить интеллект разной дребеденью, вроде классической литературы и хорошей музыки, на всякий случай – вдруг новому хозяину понадобится собеседник? Отлично! Превосходно! Мы долбим скалы и возимся в навозе, нас кормят объедками и гнильем, на ночь запирают, как животных. Потом нас отвозят обратно на ферму и продают вторично. О, ваш капитан о нас превосходно позаботился – настоящий гуманист. Даже поставил телевизор и снабдил какой-то дрянью про половые сношения человеческих особей всех полов в разные места и по любому поводу. Знаете, мы уж лучше послушаем эти ваши старинные повести. Не думаю, чтобы мои люди стали над ними потешаться.

– Вы не люди, – сказал отец Гермион.

– Ну, не люди, – согласился Мегингоц. – Но мы, по крайней мере, личности. Полагаю, в этом вы не станете нам отказывать?

– Личность – это «кто», – сказал отец Гермион. – А вы – «что».

Мегингоц побледнел под своим некрасивым загаром, его светлые глаза стали почти белыми.

– Я ведь могу и обидеться, – предупредил он.

– Да, мне говорили, что у вас есть эмоции, – согласился отец Гермион. – Но сути дела это не меняет. Вы – неодушевленное существо.

– Объясните, – потребовал Мегингоц.

– Человек сотворен Богом, – начал отец Гермион, сам не веря, что решился разговаривать об этом с клоном. – Человек имеет двойную природу, телесную и духовную. Тело умирает, но душа бессмертна. Вы же сотворены человеком, а человек смог дать вам только смертное тело. У вас нет и не может быть души, господин Мегингоц.

– Но ведь мы умеем чувствовать не хуже вас, – возразил Мегингоц. – Нам бывает больно, обидно, горько… Мы даже можем любить. Не верите?

– Все это умеют и животные.

– Вот видите! – обрадовался Мегингоц. – А ведь животные – «кто», не так ли? Все-таки в этом вы нам отказать не можете!

Отец Гермион промолчал. Мегингоц взял с полки еще несколько дисков и крадучись вышел.

Младший штурман Уирко была заперта в рубке. При ней неотлучно находилась женщина-клон, рыжеволосая красавица с длинными желтыми глазами. Уирко рядом с ней выглядела тускло, серенько.

С приборной панели пятна крови были вытерты, однако в двух местах кровь затекла между клавиш и там засохла. Уирко не могла смотреть на это без содрогания. Желтоглазая откровенно презирала пленницу и нарочно раздражала ее, нависая над ее плечом, когда та склонялась над вычислениями. Уирко по нескольку раз перепроверяла курс, чтобы не завести корабль в пояс астероидов – «Молукка» проходила в опасной близости от него, – но от потрясений последнего времени соображала все хуже и хуже.