Алексей Калугин - Полет мотылька

Геннадий Павлович случайно взглянул на часы. Если он не хотел опоздать на встречу с бывшей супругой, ему нужно было за полчаса совершить утренний моцион и позавтракать. Валентина частенько опаздывала на встречи сама, но при этом жутко злилась, когда задерживался кто-то другой. Поскольку предстоял серьезный разговор, Геннадий Павлович предпочел бы увидеть бывшую спутницу жизни в благостном расположении духа. Времени на то, чтобы навести порядок в памяти, у него уж не оставалось. Впрочем, с этим можно было повременить. В данный момент Геннадия Павловича занимал не столько образ таинственной незнакомки, всплывший из потаенных глубин памяти, сколько вопрос: есть ли в доме что-нибудь съестное? В холодильнике Геннадий Павлович обнаружил шесть штук яиц, кусок вареной колбасы граммов на триста, упакованный в фольгу плавленый сырок «Дружба» и десять пачек лапши быстрого приготовления. Должно быть, продукты оставил вчера Артем. Столь благородный жест со стороны сына растрогал Геннадия Павловича. Умильно шмыгнув носом, он взял пачку лапши, решив, что, если добавить к ней небольшой кусочек колбасы, то на завтрак этого будет вполне достаточно.

Ровно через полчаса Геннадий Павлович запер дверь своей комнаты, щелкнул квартирным замком и, сбежав вниз по лестнице, вышел на улице. Было не так жарко, как вчера, по небу плыли легкие облачка, временами закрывавшие невозможно яркое солнце, но, судя по убийственной духоте и отсутствию даже намека на движение воздуха, во второй половине дня следовало ожидать грозу. К проезжей части Геннадий Павлович решил пройти тем же путем, что и вчера. Дойдя до конца дома и свернув за угол, он в растерянности замер на месте. Он совершенно точно помнил, что вчера на стене была надпись: «Уничтожим всех уродов!» Но сейчас стена была чистой. То есть не так чтобы очень чистой, но никакой надписи на ней не было. Не было видно и следов, которые непременно бы остались, если бы гнусную надпись замазали по распоряжению районной администрации. Геннадий Павлович задумчиво почесал нагретый солнцем затылок. Что-то не в порядке было у него с памятью. Геннадий Павлович был уверен, что надпись на стене не была плодом его фантазии, если бы возникла такая необходимость, он мог бы восстановить ее в точности, поскольку помнил, как выглядела каждая буква. Но надписи на стене не было. Что бы это могло означать?

Геннадий Павлович все еще стоял и смотрел на стену дома, пытаясь понять, что происходит, когда неожиданно в памяти его вновь возник смутный образ загадочной девушки. Геннадий Павлович решительно не понимал, каким образом она был связана с надписью на доме. Но теперь он вспомнил ее имя – Марина! Наверное, оттолкнувшись от имени, можно было восстановить и прочие связанные с ней воспоминания. Нужно было только сосредоточиться и как следует покопаться в памяти. Но не сейчас. Геннадий Павлович взглянул на часы и еще быстрее зашагал по направлению к автостраде.

Обычно на ходу легко думается. Но раскапывать пятидесятилетние залежи воспоминаний, вышагивая по раскаленному солнцем тротуару, асфальт на котором едва не плавился, было не так-то просто. Входя в метро, Геннадий Павлович, как и прежде, пребывал в неведении относительно того, какое отношение имела к нему девушка по имени Марина.

Геннадий Павлович вышел из метро на станции «Китай-город». До назначенного срока оставалось пять минут – ровно столько и требовалось Калихину, чтобы добраться до места встречи. Перебежав улицу позади выгружавшего пассажиров троллейбуса, Геннадий Павлович миновал памятник создателям славянской письменности, возле которого страж порядка, облаченный в черную униформу, со строгим и сосредоточенным видом кормил хлебными крошками голубей, и ступил под зыбкую тень заморенных автомобильными выхлопами, чудом каким-то еще остающихся живыми лип. В былые времена вид у деревьев был не в пример живее, отметил про себя Геннадий Павлович. Да и мусора на дорожках сквера было значительно меньше – то ли убирали его регулярно, то ли народ вел себя культурнее.

Скамейка, возле которой была назначена встреча, естественно, пустовала. Геннадий Павлович был настолько привычен к постоянным опозданиям своей бывшей супруги, что не испытал по этому поводу ни разочарования, ни пусть даже легкого недовольства. Он подошел к скамейке, сел на нее, закинул ногу на ногу и приготовился ждать. Умение ждать – это особое искусство, которым владеет не каждый. Хотя, казалось бы, все предельно просто – для того чтобы ожидание не превратилось в мучительный, растянутый до бесконечности процесс, достаточно всего лишь не думать о том, что ты ждешь. Но представьте себе, кто-то говорит вам: думайте о чем угодно, только не о стакане. Что в ту же секунду вы увидите своим мысленным взором? Естественно – тот самый злополучный стакан! Та же история и с ожиданием – сколько ни пытайся убедить себя в том, что оно не сделается короче оттого, что ты станешь изводить себя, считая каждую минуту бесцельно потраченного времени, все равно будешь то и дело смотреть на часы и зло скрипеть зубами. Или же найдешь себе какое-то иное, еще более бессмысленное занятие. Геннадий Павлович сосредоточился на изучении носка ботинка, мерно покачивающегося из стороны в сторону. Превосходное занятие! В особенности когда делать больше нечего, а думать о чем-то серьезном не хочется. Геннадий Павлович уже убедился в том, что навести порядок в собственных воспоминаниях без посторонней помощи ему не удастся. События последних трех-четырех недель он помнил ясно, если не считать образа таинственной девушки по имени Марина. Пытаясь так или иначе связать ее с историей своей жизни, Геннадий Павлович в конце концов пришел к выводу, что встреча с ней произошла не так давно – в прошлом для нее просто не находилось места.