Дмитрий Казаков: Преступник

– Здравствуйте, – сказал Николай автоматически. Старик мало походил на пришельца. Еще один пленник? Но камин? Перо?

Старик поднял голову, задорно сверкнули голубые глаза. Губы его зашевелились весьма странным образом, но голос, прозвучавший почему-то возле самого уха, сказал по-русски:

– Здравствуйте.

На мгновение Николаю показалось, что он слышит совсем другие слова, заглушенные синхронным переводом, но он тут же отогнал эту мысль. Старик рассматривал его с искренним, доброжелательным любопытством.

– Кто вы? – спросил Николай. – Где я?

– Меня зовут Септимус, – ответил старик, – а на второй вопрос я отвечу, когда ты сядешь.

Высохшая рука, точащая из широкого рукава, как палка из мешка, указала на пристроившийся к столу табурет. Николай сел, чувствуя, что голова его сейчас лопнет. Рассудок, ошеломленный лавиной неожиданных событий, готов был выбросить белый флаг.

– Ты в тюрьме, – сообщил Септимус мягко.

– Что? – Николай не сразу понял значение сказанного. Он ошеломленно захлопал ресницами.

– В тюрьме, – терпеливо повторил старик, – в лучшей из всех. Как впрочем, и я.

В последней фразе ощутимо прозвучала грусть.

– Почему? – тупо спросил Николай.

– Что почему? – на лице Септимуса поднялись брови, похожие на приклеенные над глазами полоски белого меха.

– Почему в лучшей?

В голове была пустота. Все мысли куда-то делись, сметенные потрясением от того, что тщательно продуманная гипотеза о похищении пришельцами рухнула.

– А потому, что она живая, – охотно пояснил старик, и, видя состояние собеседника, добавил: – тюрьма, то есть.

– Как так? – услышав столь откровенный бред, Николай нашел силы удивиться.

– Очень просто, – Септимус улыбнулся. Видно было, что беседа доставляет ему удовольствие. – Мы с тобой находимся внутри громадного живого существа, как паразиты в кишечнике человека. Камеры наши плавают внутри нее, точно пузырьки в жидкости, и иногда могут соприкасаться.

Николай с ужасом огляделся. Все это, что он принимал за стены, пол, мебель – живая плоть? А из чего тогда сделана пища, которую он ел?

Его замутило.

– А кто нас… обслуживает? – после паузы спросил он.

– Она и обслуживает, – вздохнул старик. – Кормит, поит, выполняет кое-какие желания. Даже сейчас вот переводит нашу беседу. Без нее мы бы друг друга не поняли. Ведь, как я понял, мы из разных миров?

– К-каких миров? – Николай моргнул, облизал вдруг пересохшие губы. Мелькнула спасительная мысль, что он просто сошел с ума, что все происходящее – горячечный бред, а сам он лежит, надежно связанный, в палате соответствующего учреждения…

– Разных, – не обращая внимания на муки собеседника, сказал Септимус. – Ведь их много: вселенная – словно книга… ты знаешь, что такое книга?

Николай бездумно кивнул.

– Отлично, – старик продолжил развивать мысль. – Вселенная – точно развернутая книга, листки которой висят, не касаясь друг друга. Каждый листок – отдельный мир. Я понятно излагаю?

– Вполне, – нет, бред не бывает настолько реальным и продолжительным. Похоже, что все происходило на самом деле. От осознания этого Николаю стало еще хуже. – А где находится тюрьма?

– Судя по тому, что сюда пребывают преступники из самых разных миров, то она где-то на корешке книги, – ответил Септимус, почесав кончик носа. – Но где точно, я не знаю… как и многого другого!

– Но как я-то сюда попал? – давно копившееся возмущение прорвалось, наконец, громким выкриком. – Я разве преступник?

– Выходит, что так! – равнодушно ответил старик.

– Но я никого не убивал! Не грабил, не насиловал! – Николай вскочил, опрокинутый табурет со стуком отлетел в сторону. – За что меня сюда!?

– Тише, – Септимус поморщился. – Успокойся!

Но Николай его не слушал.

– Это несправедливо! – яростно орал он, чувствуя, как от прилива крови начинают гореть щеки. – Я требую адвоката! Где суд?

Сонливость накатила исподволь. Словно тяжелая и теплая волна она ударила сзади, и Николай неожиданно ощутил, что глаза его закрываются, а сам он падает.

Уснул он до того, как рухнул на пол.

Очнулся он в собственной камере. Ярости больше не было – только удушающее чувство бессилия. Скорчившись на кровати, Николай некоторое время судорожно рыдал, истово надеясь, что в этот момент его никто не видит.

Справиться со слабостью удалось лишь ценой значительных усилий.

– Вот, значит, как тут справляются с буянами? – прошептал он, невидяще глядя в стену. – Усыпляют? Хорошо, я буду спокойным, – он не сомневался, что тюрьма слышит его и понимает, – но я хочу еще раз увидеть Септимуса!