Сергей Иванов - Мёртвый разлив

«Господи, – возмечтал Вадим, подбегая к общаге, – забраться бы теперь в горячую ванну, размякнуть мышцами и душой, поводить по телу пучком тугих струй, погрезить о странном!.. Только где ж её возьмёшь нынче – горячую? – И сам ответил: – В «поднебесье» разве, однако там это чревато».

Придверная встретила Вадима неласково, долго и придирчиво разглядывала его пропуск, хотя сторожила дом не первый год и жильцов знала наперечёт. Бабёнка и в лучшие годы не отличалась здоровьем или красотой (потому, наверное, семьёй не обзавелась), зато была старожилкой и теперь чётко сознавала, кто виновен в её незадавшейся жизни. По мере слабых сил и возможностей она отравляла здешним новосёлам существование, а если удавалось, то собирала с них дань, полагая её скромной компенсацией за причинённые старожилам беды. Впрочем, некоторые особо зловредные типы, вроде Вадима, даже и так не старались искупить историческую вину.

– Че поздно-то? – проворчала придверная, разочарованно возвращая пропуск. – Ладно, проходь уж. – А вослед вякнула: – И шоб девок не водил боле!.. Распустились тут.

На прежней работе, в городской бане, она прославилась тем, что в индивидуальных душевых вылавливала парочки, вздумавшие помыться вдвоём. Заглядывала под каждую дверь и считала ноги – для этого её образования хватало. Скандалы потом раздувались громкие, а в результате старушка пошла на повышение. Теперь, вместе с другими домовыми, устраивала облавы по каморкам спецов, отлавливая посторонних.

В дверях квартиры торчала записка – конечно, от Алисы. Пробежав её глазами, Вадим угрюмо скомкал листок и сунул в карман, заранее уже зная, сколько он будет колебаться, прежде чем уступит её приглашению и своим подспудным желаниям. Чёрт знает почему, но его туда тянуло. Увы, всё предопределено в этом унылом мире, и у каждого колобка есть своя накатанная колея! А на финише всех ожидают персональные лисы. Или Алисы?

Со вздохом облегчения Вадим задвинул за собой дверь и дважды повернул ключ, надёжней отгораживаясь от мира. Квартира была крохотной, зато отдельной – а это для Вадима значило многое. Уф, наконец-то! Все эти лица, голоса, страсти, кошмары – долой! Наконец-то один. Без свидетелей.

Первым делом он содрал с плеч жёсткий, сковывающий движения сюртук, затем в сторону полетел обязательный к ношению галстук, смахивающий на собачий ошейник с болтающимся обрывком поводка. Вадим сбрасывал одежду остервенело и сам посмеивался над этим своим ритуалом: нагота – иллюзия свободы!.. Впрочем, голышом и вправду дышалось легче. Чуть погодя он снова одевался, уже в домашнее, свежестиранное. Однако несколько минут в сутки должен был ощутить воздух всей кожей, походить босиком по истёртому паласу, будто это помогало восполнить утерянную за день энергию, черпая из эфира. И ещё принять душ – да! Смыть с себя скверну, раскупорить поры… К счастью, дом был прежней постройки, а в тогдашних кельях ещё устраивались ванные – но вот горячей водой теперь снабжали немногих. Правда, и сам народ со странной готовностью, если не с охотой, отказался от каждодневных омовений, вернувшись к ежесубботним посещениям общественных бань – традиции, освящённой столетиями.

Потом, заслонясь музыкой от посторонних шумов («Нет, это обязательно!»), Вадим опустился на палас и долго сидел в странной позе, убирая с мышц накопленные зажимы, сбрасывая раздражение, избавляясь от мелочных, суетных мыслей, туманивших рассудок, – отстраняясь . Вот и ещё сутки пролетели, а продвинулся ли он хоть на чуть? Господи, как трудно становится любить жизнь! Не говоря уже про людей…

Теперь у нормального обывателя возникла бы следующая альтернатива: либо накачаться медовухой, в достатке поставляемой через распределители и, что странно, совершенно безвредной (эйфории хватало до отбоя, ночью выпивохи мертвецки спали, а с утра вновь были как огурчики – до следующего пайка); либо на весь вечер прилипнуть к экрану одноканального тивишника, отоварившись очередной порцией Студийной жвачки. Однако Вадим и от рождения был не вполне нормален, а с возрастом это качество ещё усугубилось. Потому из двух зол он, как всегда, выбрал третье: свои мысли – давно уже не доставлявшие ему ничего, кроме досады. И даже не результатами (если бы!), а их полным отсутствием.

Закрыв глаза, Вадим который раз попробовал из многих разрозненных фактов, копившихся годами, сложить цельную, непротиворечивую картину – однако, как и раньше, не преуспел. Возводимое здание рассыпалось, едва Вадим добирался до середины: неудивительно – при таких-то материалах. А ведь на самом деле оно стоит, и уже не первый год. Либо он разучился думать, что вряд ли, либо слишком много данных сокрыто под поверхностью. И где же их искать?