Она не умела жить вне Резьюн. Она знала, как договориться о самолете, как разобраться в расписаниях полетов, как позаботиться о багаже, о помощниках, о безопасности, — каждую мельчайшую деталь, — и считала появление в общественном аэропорту тяжелым испытанием. Конечно, серьезный недостаток. Но каждый опасается чего-то одного, а эти полеты находились отнюдь не в центре ее внимания. Представлялось невероятным, чтобы Ариана Эмори когда-нибудь появилась в новгородской подземке или на открытой платформе станции.
Прошло много времени прежде, чем она увидела реку и первую плантацию. Тонкая ленточка дороги, и, наконец, купола и башни Новгорода; и — внезапность, великолепная внезапность столицы. Под крыльями самолета плантации расширились, климатические башни с электронными экранами заслонили поля и транспорт, ползущий по дорогам с приземленной неторопливостью.
Баржи тянулись вереницей к морю вниз по Волге, баржи и буксиры, выстроились вдоль речных доков позади плантаций. Новгород по-прежнему был во многом индустриальным и неухоженным, несмотря на блеск новизны. За сотню лет эта часть города не изменилась, разве что разрослась, баржи и транспорт стали обычным явлением вместо редкого и удивительного зрелища.
Смотри, смотри, Maman! Там грузовик!
Заросли мехового дерева под крылом сливались в сплошное синее пятно. Промелькнули линии ограничительной разметки и плиты дорожки.
Шасси мягко коснулись полосы, и самолет, постепенно замедляясь, остановился перед левым поворотом к терминалу. И тут легкая паника коснулась Арианы Эмори, несмотря на уверенность, что ей никогда не придется проходить через толпу в вестибюле. Ее уже ожидали автомобили. Ее собственный экипаж займется багажом, позаботится о самолете, сделает все. Это был только край города; а окна машины позволят смотреть наружу, но не вовнутрь.
Но вот незнакомцы. Это движение, случайное и хаотическое. Она любила его, только когда смотрела издалека. Она понимала это движение в целом, а не отдельные его проявления. На расстоянии, в совокупности, она доверяла ему.
От приближения к нему ее ладони потели.
Подъехали автомобили, и по возбуждению торопящихся агентов возле охраняемого входа в Зал Торжеств стало ясно, что прибыл кто-то очень важный. Михаил Корэйн, остановившись на балконе, опоясывающем снаружи Палату Советников, окруженный своими собственными телохранителями и помощниками, взглянул вниз на откликающийся эхом огромный каменный нижний этаж с его фонтаном, латунными перилами грандиозной лестницы, на его многолучевую звезду — эмблему, блестевшую золотом на фоне серого камня стены.
Имперским амбициям — имперская роскошь. И главный архитектор этих амбиций исполняет выход на сцену. Советник от Резьюн вместе с Секретарем по Науке. Ариана Карнат-Эмори со своим окружением прибыла, как и следовало ожидать, поздно, поскольку Советник чертовски уверена в том, что большинство — на ее стороне, и только потому соблаговолила посетить Зал, что каждый член Совета должен голосовать персонально.
Михаил Корэйн взглянул вниз и почувствовал то самое ускоренное сердцебиение, которого доктора настойчиво советовали ему избегать. Успокойтесь, обычно говорили они. Не все в жизни находится в нашей власти.
Можно подумать, что они имели в виду Советника от Резьюн.
Сайтиин, гораздо более многолюдная, чем остальные участники Союза, постоянно умудрялась захватывать два места в правительстве, в Совете Девяти. Логично, что одно из двух мест принадлежало Гражданскому Департаменту, представляющему рабочих, фермеров и малый бизнес. И было нелогично, что избиратели от науки со всех концов Союза, разбросанных вдоль и вширь на многие световые годы, из десятков выдающихся и именитых кандидатов выбрали именно Ариану Эмори и постановили, чтобы она неизменно возвращалась в правительственные коридоры.
Более того. Она возвращалась к положению, которое сохраняла в течение пятидесяти лет, пятидесяти проклятых лет подкупов и запугивания всех на Сайтиин и каждой станции Союза (и даже ходили слухи, но бездоказательные, — в Сообществе и Сол). Вы хотите, чтобы что-то было сделано? Вам нужно попросить кого-то, кто сможет доложить об этом Советнику по Науке. Сколько Вы готовы заплатить? Что Вы хотите взамен?
А эти чертовы научные избиратели, эти как бы интеллектуалы, продолжали голосовать за нее, несмотря на все скандалы, связанные с ней, несмотря на то, что она фактически владела лабораториями Резьюн, которые, по закону, были равны целой планете в правительстве Союза, в стенах которых вершились дела, подвергавшиеся бесчисленным (но не удавшимся из-за крючкотворства) расследованиям.
Читать дальше