Георгий Гуревич - Иней на пальмах

— Я рад, старина Аллэн, — сказал он, — что ты не ослеп от блеска долларов. Хотел бы я посмотреть, какую физиономию скорчит босс, когда узнает, что его лучший инженер подписал воззвание борцов за мир. Очень хорошо, что ты с нами, а не с торговцами оружием, вроде Чилла.

Я пожал руку Джо, но при этом нашел нужным вступиться за своего хозяина и будущего компаньона.

— Ты ошибаешься, Джо. Чилл, конечно, не ангел божий, он делец и шкурник, но оружие не по его части. Он торгует бифштексами, а не бомбами. В сущности, он и сам мог бы подписаться здесь.

В эту минуту я совершенно искренне думал так. И если бы Джо попросил меня, я, не колеблясь, пошел бы к Чиллу с воззванием. В самом деле, думал я, почему бы Чиллу не подписать? Разве он хочет, чтобы атомные бомбы сжигали его заводы, чтобы от их жара таяли возведенные нами ледяные плотины?

Джо лукаво подмигнул мне.

— Новая сказка дядюшки Римуса. Братец Кролик уговаривает Лиса вступить в общество вегетарианцев. Конечно, босс только мясник. Я сам так думал месяц назад. Но за этот месяц я узнал кое-что новое. Ты знаешь, что «Уиллела» пришла сюда из Европы? А знаешь, зачем она ходила туда? Нет? Так вот я могу тебе рассказать.

«Мистер президент любит повторять: Всемогущий господь в своей неизмеримой мудрости и милости возложил на нас ответственность за сохранение мира». Хорошо. Полтора месяца назад, нагрузив полный трюм этой ответственностью, мы на всех парах идем в Европу. Твой приятель Фредди шьет себе новый мундир, мы в кубрике стираем тельняшки, и все в полной уверенности, что на берегу уже поджидают девчонки, чтобы расцеловать нас в благодарность за «копченый язык мистера Чилла».

«Хорошо. Теперь мы входим в порт и в самом деле — на берегу толпы народа без музыки, но со знаменами. А на знаменах, на хорошем английском языке такими крупными буквами, чтобы самый непонятливый мог разобрать, написано: „Янки, убирайтесь вон! Мы не нуждаемся в вашем оружии, продавайте его рыбам!“»

«Капитан делает вид, что он неграмотный. Командует. „Малый вперед, малый назад. Стоп машина“. Мы увязываем ящики: „Майна“ (опускай). Грузчики отвечают: „Вира“. Мы стоим и спорим с ними трое суток: „Майна“, „вира“, „майна“, „вира“. Нам на помощь приходит полиция, полицию прогоняют камнями. Короче, на пароход приезжает мэр. Он вне себя от стыда и ужаса. Он может уплатить нам за простой 30 тысяч извинений, а если мы поторгуемся, сорок тысяч. Но все-таки он просит нас уйти, иначе могут быть большие беспорядки.»

«Мы прячем парадную одежду в сундучки и ночью, избегая торжественных проводов, уходим в море. Но и в другом порту нас встречают точно так же. То же повторяется в третьем. Мы ходим из порта в порт не как благодетели, а как нищие и жалостливо просим: „Разгрузите нас ради бога“. А грузчики отвечают: „Если бог нагрузил вас ответственностью, пусть сам и разгружает“.»

«Наконец, нас приводят в военный порт, и солдаты перетаскивают в вагоны ящики с консервами Чилла, а мы в щелки можем разглядеть, что консервные банки с копченым языком по внешности очень похожи на минометы. Конечно, первое впечатление обманчиво, может быть, как это говорят доктора, наше заключение было поверхностным и поспешным. Просто языки для большей сохранности были спрятаны где-нибудь в дуле миномета.»

«Итак, солдаты работают за грузчиков, а грузчики смотрят на все это из-за забора, должно быть, охраняют мирный труд солдат. Первый состав нагружен. Машинист трогает его, подъезжает к воротам порта. Не тут-то было — за воротами густая толпа. Машинист свистит, рабочие кричат: „Не надо нам оружия! Долой!“ И мы видим, как одна девушка, совсем еще девчонка с черными кудрями до плеч, ложится на рельсы ничком. За ней другая, третья. Десятки людей ложатся на рельсы. Пути нет. Война не пройдет.»

«Что же машинист? Ведь он не Макартур какой-нибудь, чтобы его старые глаза „радовались“ при виде трупов. Машинист выходит из будки. Он говорит, что он обязан водить паровозы по рельсам, а не по живым людям. Рабочие сбивают замки у вагонов, и охрана смотрит, почесывая затылок. И мы видим, как лживые языки Чилла один за другим аккуратно идут на дно. Это было чудесное зрелище, Аллэн. Я рад был посмотреть, как надежно прячутся стальные убийцы. Честное слово, это было интереснее, чем кинофильм с ковбоями.»

«Ты знаешь, когда я был мальчишкой, мы страшно увлекались скаутами. У нас были берлоги и стаи, орден волчонка, львенка и прочая чепуха. И мы давали клятву: „Даю слово чести по мере сил выполнять свой долг перед богом и страной и отмечать каждый день добрым делом“.»