Георгий Гуревич - Опрятность ума

Юля открыла коробку, цветное сверканье ударило в глаза. Внутри лежала… диадема, повязка, кокошник (Юля не сразу подобрала слово), затейливо сделанная из цветных камешков и бисера. «Какой драгоценный подарок!» — подумала Юля в первую минуту. Потом разглядела, что диадема сделана из тонюсеньких проволочек, медных и серебристых завиточков, к которым были припаяны разноцветные кристаллики и разной формы детальки. Получилось своеобразное радиокружево, электротехническая корона. Видно, не один месяц трудился отец, готовя это оригинальное украшение для дочери.

— На лоб одевается, — проворчала соседка недовольным голосом. — А на затылке застежки. Мне-то она мала, на девичью головку делалась.

Юля приложила ко лбу, нащупала колючие застежки сзади, невольно бросила взгляд в зеркало. Очень шло это цветное сверкание к ее черным волосам.

И тут же услышала за спиной ворчанье:

— Девка она и есть девка, никакого понятия. Забыла, что комната покойника, сразу к зеркалу, занавеску — дерг! Хорошо, что я ей этот пустой убор отдала, им, девкам, ничего, кроме нарядов, не нужно. А вещички все в подполе, в подпол она не заглянет, как уедет, я вытащу уже шубу и что получше.

Юля вздрогнула. Так вот какова «самоотверженная сиделка»! Можно представить, сколько горьких минут доставила умирающему отцу эта хищница.

— А где тут подпол? — спросила Юля.

— Нет никакого, не знаю, — ответила соседка. И тут же добавила зачем-то глуховатым шепотом:

— Лаз я сундуком в коридоре заставила. Не найдет она сама.

— Покажите, где вы заставили лаз сундуком.

Юля потребовала показать сундук, отодвинула, заглянула в подвал. Не вещи ей были нужны. Не хотелось уступать этой жадине.

— И что вы успели к себе унести? — спросила она строго.

Какую-то удивительную власть приобрела Юля над этой пожилой женщиной. Та ничего не могла утаить, тут же выбалтывала:

— Дура я, что ли, мебель тащить. Соседи мебель знают, увидят. Книжку унесла на предъявителя. Кто докажет, что не моя книжка?

— Сберегательную книжку на предъявителя верните, — потребовала Юля.

— Какую книжку? — крикнула та. — Отвяжитесь от меня, не видала я никаких книжек! — и сама подсказала: — Какую? Потертую с оторванным уголком. Ой, влипла я. И всех-то денег там двести рублей.

Юле стало противно.

— Ладно, — сказала она. — Уходите и оставьте себе эти двести рублей за ваши услуги. Понимаю, что вы за личность. В милицию бы о вас заявить…

День Юля провела на даче, вынесла ведер десять мусора, вымыла полы. Устала, но ночевать не осталась. Жутковато было провести ночь одной в пустом доме, где недавно был покойник. Инстинктивно жутко, как ни уговаривала себя. И Юля ушла, как только начало смеркаться. Взяла с собой только радиодиадему. Не рискнула оставлять на даче. Украсть соседка не решится, но перепрячет или испортит со зла. А Юля решила носить это украшение почаще, как память об отце.

Почему-то все встречные были на редкость разговорчивы сегодня. Глянув на нее, парни тут же высказывались о ее внешности, «На лицо ничего себе, только тощая. Пойдешь танцевать, руки о кости исцарапаешь». Проходившая девушка хмыкнула: «Фасон устарел. Реглан нынче не в моде». Озабоченная хозяйка с тяжелыми сумками, глянув на Юлю рассеянно, тут же поделилась своими заботами: «Что же я забыла? Муку взяла, макароны взяла, масло растительное взяла, селедку взяла… Пиво я забыла, дуреха. Ну и ладно. Пусть мой пьяница сам за пивом бежит. Я и так руки отмотала».

И даже пожилой рабочий, такой углубленный в себя, и тот кинул Юле на ходу:

— Цапфа шпиндель не держит, все дело в колодке. Колодка зажимает и тормозит. Так я и скажу на собрании: наш мастер скупердяй, на переделку не решается, экономит копейки, теряет тысячи. А цапфа шпиндель не держит…

Юля ничего не поняла, но кивнула из вежливости. Может быть, и правда: цапфа шпиндель не держит.

И на станции все заговаривали с Юлей, и вагон был наполнен гулом, хотя народу было немного, под вечер люди больше едут из Москвы, а не в город. От гула болела голова. Юля нарочно села против дремлющей пассажирки. Дремлет, значит, помолчит, позволит подумать о своих делах, сосредоточиться.

И вдруг Юля увидела змей. Целый клубок, маленькие, черненькие, копошатся, никак не переступишь. И ядовитые ли, неведомо. Только подумала, тут же одна змея распухла, пасть раскрыла и, шипя, поползла к ней. Юля хотела бежать, но ноги были как ватные, переступали с трудом. Змея обогнала ее и кинулась в лицо…