Дивов Игоревич - Оружие Возмездия

Поделите эту массу периодики на число граждан СССР. Вы получите бешеные цифры ежедневного чтения, имеющие мало общего с суровой действительностью: вся газетная бумага заканчивала свою жизнь в канализации и выгребных ямах, и кто ее перед этим читал, а кто нет, попробуй выясни.

«Виртуальная периодика» могла приносить некоторую пользу – в таких же виртуальных областях деятельности. Благодаря «Правде» член КПСС всегда знал, куда рулит партия, а попутно следил за драматическими перипетиями конфликта между Гватемалой и Гондурасом. Статьи из журнала «Коммунист Вооруженных Сил» служили армейским пропагандистам основой для лекций – их переписывали от руки и зачитывали вслух.

Нечто подобное творилось и с книгами. Были отличные издания зарубежных авторов, в прекрасных переводах, о которых теперь ностальгически вздыхают ценители; иногда печатали советских писателей, за книгами которых гонялась интеллигенция. Ни того, ни другого никогда не хватало на всех, и иметь «своего человека» на «книжной базе» было большим везением. Хорошие книги, как и почти все хорошее в СССР, не столько покупали, сколько «доставали».

А параллельно издавался – чтобы осесть мертвым грузом на полках магазинов и библиотек, – колоссальный вал «соцреалистической прозы» разной степени нудности, и совсем уж кошмарный поток сильно специальной литературы для сильно специальных нужд. В каждой армейской «ленинской комнате» должно было стоять ПСС. То есть, на каждый этаж каждой казармы – одно ПСС. Если вы забыли, что такое ПСС, я вам напомню дикий вопль, однажды вырвавшийся у нашего замполита:

– Как может комсомолец вытирать жопу Полным Собранием Сочинений Ленина?!

Еще как может. Так может, что от могучего тридцатитомника одни корешки останутся.

Массовый советский спрос на Пушкина, Толстого, Гоголя, Достоевского тоже легко объяснялся. Их покупали немногим меньше, чем училось детей в старших классах. Включение этих авторов в школьную программу нанесло по русской классике сильнейший удар, о последствиях которого говорить не мне, и не здесь…

Ваш покорный слуга книги любил очень, но от иллюзий на тему «самой читающей страны» избавился рано. Две трети моих сверстников читали строго по принуждению, и дай им волю, не читали бы вообще. Уверен, ребята с удовольствием листали бы комиксы, но комиксов советская издательская машина не производила. Комиксы – это было «не наше», их выдумали американские капиталисты для своих американских дебилов. Запредельные тиражи комиксов часто упоминались в прессе, как признак полного отупения трудящихся масс США.

Советские трудящиеся массы не читали тупых комиксов, они одухотворенно пили водочку под селедочку, выпотрошенную на газете «Правда». Когда напротив завода, где я проходил практику, закрылся на учет винный магазин, бригада такелажников, передовиков социалистического труда, вдруг не смогла после обеда набросить петлю троса на крюк подъемного крана. Обвязать-то деталь они обвязали, а подвесить ее на монорельс – никак. Кидают, кидают петлю – не могут попасть, хоть ты тресни. Сказалась многолетняя привычка одухотворенно тяпнуть по стакану в обед.

Но «Правду» они выписывали. Коммунисты!

Интерес к печатному слову подскочил во второй половине восьмидесятых, когда газеты начали писать если не правду, то хотя бы полуправду. А потом еще и «всякое интересное». В тот день, когда из-за пазухи Бенни выпала англоязычная книжка, тираж газеты «Труд» зашкаливал за двадцать миллионов, и на летучках в «Комсомолке», делавшей всего восемнадцать, безуспешно пытались анализировать этот феномен. Редакция «Комсомолки» еще не поняла тогда, что если информация о летающих тарелках не поддается проверке, так не делай умное лицо, а сдавай материал в набор, и будет тебе счастье… В те дни Советский Союз действительно много и с охотой читал.

Нынешняя Россия тоже читает, в общем, немало. Просто она скатилась на нормальные общемировые позиции – когда книги покупает не больше тридцати процентов граждан. А остальные не покупают. За отсутствием интереса. И никак их не заставишь.

Можно только заинтересовать.

Чем именно народ интересуется, можете сами отследить по тиражам.

На этой высокой ноте я и закончу лирическое отступление.

Я не успел вернуть книгу Бенни, потому что его призвали. Саймак остался со мной. Я любил «Город», знал этот роман едва не наизусть в переводе, и прочесть книгу на языке оригинала имело прямой смысл: хоть так подтянуть свой безобразный английский.