Елена Горбачевская - Другая проекция

— Вы пробовали на них силу своих эмоций? — спросил Пурпурный.

— Еще как пробовали! Мне казалось, что я одним только взглядом должен был превратить их в пепел, — ответил Сережа. — Да только все без толку. Слопали мою ненависть и не подавились. Похоже, они питаются любой энергетикой.

— Да нет, не любой! Вспомни, что вопила Черная Утроба, когда лопнула «паутина» вокруг нас с тобой? — спросила я.

— Постой, постой! Действительно, что-то такое про другую векторную направленность! Но я не придал этому значения. Ведь энергия не является векторной величиной.

Мы с Сережей и сами не заметили, как стали разговаривать исключительно вдвоем, позабыв обо всякой вежливости и правилах хорошего тона. Правда, такие мелочи не смущали наших друзей, и они лишь внимательно прислушивались к нашему диалогу, стараясь не мешать. Похоже, они действительно зашли в полный тупик с этим вторжением и боялись пропустить любую мыслишку, которая могла бы хоть как-то объяснить им происходящее.

— Да, энергия величина скалярная, но она всегда имеет знак. Похоже, чудище именно это и подразумевало, когда говорило о другой векторной направленности.

— Интересно, а как ты собираешься определять знаки у энергии слов, чувств, эмоций?

Тут в разговор вмешался Пурпурный:

— Человек Елена абсолютно прав. Различные мысли, чувства и сопровождающие их эмоции не только имеют свою энергию, порой значительную, но и различаются по направленности, по тому, с каким полюсом сил бесконечной Вселенной они вступают во взаимодействие. Человек Сергей, ты действительно можешь не знать этого, но человек Елена прошел через ячеистый анализатор памяти и поэтому может определить знак испытываемых эмоций.

— Помнишь, я рассказывала тебе о «сырном тумане»? — быстренько шепнула я Сереже.

— Похоже, действительно в этой идее что-то есть, — задумчиво произнес Сережа. — Никак вспомнить не могу… Что-то связанное с хранителем жизни. Ты еще что-то говорила перед тем, как на нас напали.

— Умница! Ты абсолютно прав! А говорила я, что хранитель не совсем умер, что его, возможно, удастся оживить.

— Какими фактами были вызваны столь приятные для нас новости? — вмешался в разговор какой-то незнакомый лиловый шар.

И я рассказала о том, как гладила бедного мертвого хранителя по осклизлой и холодной коричневой поверхности, о том, как под моей рукой стали проступать теплые розовые пятна. Какое острое чувство жалости, смешанной с любовью и благодарностью, я испытывала в тот момент. Любовь?! А мы с Сережей… Когда стояли обнявшись в этом жутком электрическом коконе, словно мухи в паутине? Неужели… О, Боже! Неужели верна банальная до безобразия фраза, что любовь может спасти мир?! Мысли скакали, как бешеные. Боюсь, в погоне за ними моим собеседникам пришлось несладко. Но Сережа и так понимал меня с полуслова.

— Похоже, что ты и на этот раз права. Надо же, эта Утроба трескает все подряд, а вот нашей любовью подавилась… Только вот знать бы наверняка!

— У меня есть идея! Салатовенький! Он так плох, что хуже ему уже не может быть. Если мы не ошибаемся, то наше воздействие должно принести ему пользу, нейтрализовать энергопотерю, — предложила я.

Мысль понравилась всем, и Малыш тут же прилетел ко мне, а остальные загудели, как потревоженный улей, вызывая ощущение сквозняка в мозгах. Еле заметно я поморщилась, и тут же Пурпурный призвал к порядку в мыслях и обмене информацией. Спасибо за заботу, товарищ начальник!

Мы быстренько помчались в лазарет.

Салатовенький все так же беспомощно лежал, словно проколотый спущенный мячик.

Я не знала толком, что я должна делать. «Лечить» его своей энергией? Как? Размахивать руками, как Чумак по телевизору? Глупости все это. Просто я действительно очень люблю этого моего друга, наставника, опекуна.

Я стояла, положив руки на прозрачную поверхность реанимационной камеры, и вспоминала нашу с ним первую встречу, знакомство, его заботу обо мне, его забавную улыбку, когда он выстреливал вверх фонтанчики искр. Его терпеливые наставления и пояснения. Немножко старомодную манеру формулировать свои мысли. Доброту и тактичность.

Я уже не смотрела вниз, где сквозь прозрачную субстанцию была видна сморщенная и несчастная фигурка моего друга. Я видела перед собой Салатовенького живым и здоровым, полным сил и немного ироничным — таким, каким он был всегда.

Я так глубоко ушла в воспоминания, что очухалась от того, что все вокруг бегают, то есть летают, и суетятся. Что произошло?