Пол Филиппо: Ваятель

Словно прочитав мои мысли, она взвизгнула:

- Ты даже не попытался, подонок! Ты проехал мимо!

Я потерял контроль над собой, и мои ладони обхватили ее горло. Но я не стал сжимать пальцы. Я нырнул в нее.

За неделю саботажа она прошлась по мне от головы до пят, но я, кто лечил ее столь бережно и любовно, я выучил эту великолепную плоть наизусть. Я вошел в нее легко и просто, как ступня в разношенный башмак, зная, что в то же самое время она, пылая жаждой убийства, ныряет в меня. Однако мои системы подсознательной защиты были полностью восстановлены, и я положился на них.

Что ж, теперь она узнает, каково на вкус ее собственное дерьмо.

…Я плыл по шумным артериям - вверх, вверх, целясь прямо в сердце, но она остановила меня в предсердии мощной завесой лимонно-желтого огня. Я метнулся к желчному пузырю, выдавил его жгучее содержимое в двенадцатиперстную кишку и, прежде чем она меня там обнаружила, пронесся по легким, грубо топча альвеолы. Здесь она чуть меня не накрыла, но я вывернулся и ускользнул. И устремился к мозгу - в надежде перегрузить ее синапсы, но увы! Пылающая синим огнем ненависти блокада была тут как тут. Пришлось, отступив, удовлетвориться основательным расшатыванием зубов. Удирая все дальше на юг, я исхитрился по пути устроить контрактуру плеча. Что она делала в это время со мной - знал только Бог!

Я не могу определить, как долго продолжалась эта битва. На каждый мой выпад следовал молниеносный ответ, каждый отвоеванный мною кровавый дюйм она мастерски отбирала назад. Я знал (но только потому, что все еще был жив), что мои собственные системы защиты держали удар не хуже.

Наконец по обоюдному молчаливому согласию, мы разъединились.

Я вернулся в организм, сотрясаемый болью. Комната поплыла перед глазами, когда я, выпустив из рук недвижное тело, неуклюже отступил от кровати. Конечности распухли от отеков, одно колено было наверняка сломано, но подсчитывать убытки я не стал; этим занялось подсознание, начав ставить антиболевые блоки.

Эми выглядела ничуть не лучше. Все лицо ее было в кровоподтеках от лопнувших капилляров, правая рука сломана в запястье, а я даже не помнил, чтобы атаковал этот сустав.

Мы подозрительно уставились друг на друга, постепенно осознавая всю глубину своего падения. Двое медиков, связанных сентиментальной клятвой о непричинении вреда, почти такой же древней, как сама цивилизация, пытаются убить друг друга! Наша ненависть друг к другу испарилась, хотя и не бесследно.

- Я мог бы устроить тебе огромную кучу неприятностей с властями, - сказал я наконец.

- Взаимно.

- Ну и к чему нас это приведет?

Она помолчала. Потом с завистью произнесла:

- Ты был великолепен.

- Взаимно.

- И что тебе дает эта работа? - спросила она, очертив здоровой рукой полукруг, долженствующий обозначать клинику.

Я пожал плечами.

- Хлеб с маслом.

Она кивнула и нахмурилась, что-то прикидывая и обдумывая. Я молчал, поскольку не знал, что сказать. Когда молчание стало почти невыносимым, она заговорила.

- Я никогда не прощу тебя, Строуд, и все же… -Да?

- Тебе, наверное, нужен помощник?

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА

[1] Китс Джон (1795 - 1821), английский поэт-романтик.