Георгий Гуревич - Дель и Финия

Делик хватает. Вроде бы понял.

Следующая рыба. Даю звуки 1-11. Дельфину Финии.

Делик хватает.

Не понял или нахальничает? Неясно.

Опыт № 221. Ключевое слово “рыба”(№ 3 по словарику).

Показываю камбалу, кефаль, скумбрию.

Ультразвуковой перевод. Звуки № 3-31, 3-32, 3-33.

Повторяю трижды. Надеюсь, разобрались.

Показываю молча, без ультразвука. Откладываю. Какую же вы хотите? Просвистите. Просвистите хотя бы ключевое слово, я приму это за “всё равно” — всё равно какая рыба.

Трещат что-то несообразное.

Ну как же мне втолковать вам? Экие нерадивые!

А дни идут, третья декада июня уже, скоро бассейн сдавать.

И я откровенно обрадовался, когда явился Гелий со своим звуковизором. За любую соломинку готов был ухватиться. Проваливалась моя диссертация.

Симпатично выглядел прибор, смонтированный юными техниками по чертежам Гелия. Впрочем, детали были заводские, конечно: трубка, транзисторы, реостаты, переключатели, кассеты и ящик полированный. Выглядело как небольшой телевизор. Только ручек побольше и надписи под ними от руки: “приём”, “запись”, “демонстрация”, “передача”.

Гелий погрузил прибор в воду (и мои приборы тоже погружались в воду, ведь я в воду передавал словарные сигналы), только экран оставил наверху. Специальная у меня ванночка была, отгороженная решёткой от бассейна. Потом поколдовал с рукоятками, экран засветился, и заплясали на нём какие-то чёрные чёрточки, покороче и подлиннее.

Я смотрел на них без особого энтузиазма. Невнятные звуки, невнятные чёрточки, какая разница? Расшифровать-то не удаётся.

Высунув морды из воды, дельфины следили за нами с интересом. На их мордах была написана ирония.

— Киньте им что-нибудь характерное, — предложил Гелий.

Я кинул кольцо. Они любили играть с ним.

И тут на экране появился чёрный бублик. Возник и запрыгал, замелькал, вырастая, уменьшаясь, бублик, половинка бублика, круг, эллипс.

— Ай да Гелий. Ну, молодец! Ну, выручил!

— Я так и думал, что они сканируют, — сказал Гелий.

На всякий случай читателям, совершенно не ведающим техники, объясняю, что сканирование — это развёртка, а развёртка даётся в вашем телевизоре каждую секунду 25 раз. Развёртка похожа на штриховку. В студии лучом водят по лицу диктора строка за строкой, сотни строк по 25 раз в секунду. Луч скользит по светлому лбу, поглощается тёмными бровями, и все это повторяется в вашем телевизоре 25 раз в секунду. Очевидно, дельфины мои этак водили ультразвуком по кольцу и не 25, а 250 раз в секунду, в мозгу у них возникал звуковой силуэт кольца. Копируя звуки, Делик сообщал Финии: “Вижу кольцо”, а звуковизор Гелия превращал этот звуковой силуэт в видимый — в чёрный круг на экране.

— Ну, выручил меня, Гелий, ну, удружил!

Протоколы в сторону, потом запишу. В упоении мы кидали дельфинам что попало: рыбок, мидии, кольца, мячи, камешки и с восторгом отмечали, что на экране появлялись чёрные круги, колечки, продолговатые силуэты ракушек и рыбок. Особенно чётки были изображения, когда в бассейн попадало что-нибудь незнакомое. Складной стул свой я сунул в воду, не пожалел, и дельфины долго присматривались к нему: что это за штуковина? И долго-долго на экране чернели три ножки, соединённые сиденьем.

И тут от восторга, увлёкшись, я совершил стратегическую ошибку. Поспешил, забежал вперёд… и все испортил. Надо было мне подождать. Единственное оправдание: висел надо мной срок, приближалось 1 июля.

Итак, раскрыли мы принцип дельфиньего языка. Следующая стадия — беседа. В беседе две стороны: они и мы. Я решил объявить дельфинам, что могу изъясняться понятными им образами.

Прибор Гелия позволял это сделать очень быстро. Нажатием кнопки звуковизор превращался в видеозвукор, приёмник в передатчик. Мы могли подавать силуэты на экран, считывать их лучом, превращать в ультразвук и посылать в воду. Нечто подобное в звуковом кино. Звук записан волнистой чёрной дорожкой, считывается с ленты фотоэлементом, в микрофоне дрожание луча превращается в дрожание воздуха.

У нас были записаны на ленту все высказывания Делика о кольце. Мы их проиграли.

Они уловили. Они поняли. Кинулись к несуществующему кольцу. Я показал кольцо, поднял над головой. Вот видите, я говорю по-вашему.

Повторил то же трижды, потом трижды передал им силуэт скумбрии. Поднял в руках то и другое. Подразумевал вопрос: что вам хочется — играть или кушать? И включил приём, ждал ответа.

Никаких силуэтов: кляксы, точки, чёрточки, невнятное бормотание. И тишина — пустой экран. Редкие всплески ориентировочного сигнала.