Сергей Лукьяненко - Делается велосипед

В детстве Мандзони считался неспособным к наукам, и не зря. Рос он тугодумом, лентяем, хулиганистым и непослушным. Тем только и занимался, что воровал маслины в чужих садах, да бил стекла в доме старенького священника. И лишь в тридцать лет прорезались у Мэтро блестящие способности в физике. И какие! Профессора в университете почитали за честь пожать руку удивительному студенту.

Отхлебывая кофе из глиняной пивной кружки (Мэтро был оригиналом во всем), ученый смотрит на прикрытую полиэтиленом модель в углу кабинета. Вот оно, детище всей его жизни, межзвездный велосипед. И вдруг оказалось, что еще девяносто лет назад безвестный русский гений предвосхитил его открытие.

Странный народ, русские. Все они придумали первыми в мире, вот только делать не торопятся. И рентген изобрели еще в средневековье – сам Иван Грозный писал беглому князю Шуйскому: «Я тебя, Васька, насквозь вижу».

Пустая кружка летит в угол. Мэтро встает. Кричит:

– Паола! Иди на почту, отправляй телеграмму в Москву. «Я, Мэтро Мандзони, признаю приоритет Алексея Алешина и желаю продолжать свои работы в Московском университете имени…»

Борис Буханкин был настоящим октябренком. Когда подрос – пионером. Потом – хорошим комсомольцем, умеющим говорить слово «есть». Он осваивал целину, покорял космос, расщеплял атом. Потом, перестроившись, осудил волюнтаризм, высокие расходы на никому не нужный «Буран» и соорудил саркофаг вокруг реактора на Украине.

В возрасте тридцати пяти лет физика Буханкина, прозванного за моральные качества Пастором, или проще – Стором, направили для испытания первого звездохода. И это – всё о нем.

Не было долгих прощаний, не было оркестра и шампанского. Суровый и строгий Поспелов, председатель госкомиссии по приемке первого звездохода, хлопнул Бориса по плечу и ласково произнес:

– Если что – будем считать тебя коммунистом.

– Это когда? – поинтересовался Боря-Стор, раскручивая педали звездохода. Тихо гудело динамо, вырабатывая ток для нейтринного генератора.

– Ну… Ежели воспаришь, а на Землю уже не вернешься.

– Эт-то верно, в таком случае – считайте, – тяжело вздохнул Борис. В сторонке, на деревянной табуретке, тихо наблюдал за ним Мэтро Мандзони. Старик уже неплохо говорил по-русски и сейчас бормотал что-то себе под нос, посасывая чай через коктельную трубочку. Делая последние, решающие обороты, Боря уловил слова:

– Но как, Святая Мадонна, Алешин мог предсказать идею тахионной флюктуации? Святая Мадонна… Но как?

Чисто выбеленные стены испытательного павильона заколебались, исчезая. Мгновение – и перед Буханкиным уже другая картина. Лес. Голубое небо. И улыбающийся юноша с букетом голубых цветов.

– Привет, – просто сказал юноша. – Мы рады тебе на нашей планете.

Буханкин машинально кивнул.

– Тебе, – продолжал юноша, – как первому землянину, мы преподнесем подарок. Омолодим на тридцать лет.

Сильные руки подхватили Борю, вынули из седла звездохода. И понесли навстречу омоложению, навстречу счастью. На этом мы и закончим рассказ. Ведь то, что было дальше, вы знаете и сами. Любой сейчас может сесть в свой звездоход, свой АПБМ-4, названный в честь великой четверки землян. Сесть, и покатить навстречу молодости. Главное – не забывать сигналить.

– Бип! Ту-ту! Бип!

И все будет в порядке.