Юрий Никитин - Баймер

А угрюмый Гриць добавил:

– А всякую шушеру, что начнет обвинять кого-то в коммунистических, фашистских или прочих взглядах, – в рыло!..

Антон запротестовал:

– Ну, это уж чересчур. Не все из них – папенькины сынки победителей. Хватает и лохов, вроде нас… тебя то есть, что как попки повторяют красивые фразы. Они, эти лохи, могут быть вполне искренними.

– Тогда не принимать их в культурные ряды, – решил Гриць и шумно высморкался на землю, поочередно зажимая ноздри большими пальцами. – Гнать их из сцивилизации!.. Обратно в пещеры. В каменный век борьбы идеологий… а что это: борьба идеологий?

– Что это было? – поправил Иван. – Да хрен его знает. Какое-то временное затмение в предыдущем столетии. Даже в двух, но для человечества это такой мелкий срок!.. В прошлом и людей ели.

– Правда? – заинтересовался Сергей. Он внимательно окинул долгим взглядом пухлую фигуру Нюрки, ее толстые сочные ляжки, розовые щеки. – Так, говоришь, ничего не будем отвергать из опыта прошлого?

– Ничего, – отрезал Иван сердито. – Да-да, ничего полезного, на что бы ты тут ни намекивал. Мы же с тобой культурные люди, говнюк!

– Ну вот, – сказал Сергей с укоризной. – Ругаетесь, а потом этими же руками будете за хлеб браться.

Конон вернулся к нашему столу через час, довольный, словно облапошил кого-то на пару миллионов долларов. А может, и облапошил, его подлинные дела и секреты знает разве что Козаровский.

По дороге спотыкался, смотрел в небо, глаза прищурились, как у китайца. Мы все заметили, как твердое лицо дрогнуло в непривычно умильной улыбке.

– Ага, летают!.. Я сто тысяч зеленых дал Академии наук, чтобы привезли, восстановили поголовье, чтоб обязательно выпустили здесь поблизости… Если приживутся, еще денег дам! Нет, ты погляди, как летит! Не просто сокол… а этот, как его… ага, Пивоваров!

Сергей удивился:

– Какой Пивоваров? Может быть, сокол-сапсан?

– Ну да! А я как сказал?.. Ах да, это у него емэйл – sap­san…

– Илья Юрьевич, – сказал я торжественно, – поздравляю!

Конон взглянул с некоторым подозрением.

– С чем?

– Похоже, вы уже человек Интернета.

– Да? Спасибо… Гм, ну так за кого решили голосовать?

– За кого скажете, шеф! – бодро отрапортовал Сергей.

– Ха, я скажу… Вам вон баймер такое выдал! Даже у меня голова закружилась. Мол, весь мир до основанья мы разрушим, а из обломков не возьмем ни фига… Так, Андрий?

Я чувствовал его острый взгляд, чересчур внимательный, ответил как можно спокойнее:

– Я, знаете ли, готов смотреть фильмы о Бородинской битве или Куликовом побоище, как и всяких там крымских или отечественных войнах. И о разрушении храма Христа Спасителя, как и о его восстановлении… Но я и не подумаю что-то черпать оттуда, как надеются СМИ, как рассчитывает правительство… или, как теперь любят намекать, какие-то Темные Силы, что стоят За Всем Этим! И для чего создавались эти… шедевры, как принято их называть. Может быть, для уровня прошлого человека это в самом деле шедевры? Но не для человека, живущего в Интернете!

Сергей сказал скептически:

– Я видел, ты обронил слезу, когда во вчерашнем кине протопопа Аввакума сожгли. Помнишь, в караулке фильмец шел?

– Обронил, – признался я. – У моего дедушки пес Гриша был. Так ты знаешь, как я ревел, когда он умер? А этот Аввакум… Жалко мужика. Честный был… туземец. И те, которые его жгли, тоже были честные туземцы-идиотики. Правда, тогда они не знали, что идиотики, все дрались за правду, за веру. Но мне, человеку Интернета, не все ли равно, двумя или тремя пальцами крестились те бородатые дикари? Все то, что они доказывали друг другу, за что дрались, за что отдавали жизни, – не полная ли дурь для человека Интернета? Вон там посмотрите!

Недавний дождь смел мусор, опавшие листочки, щепочки. Для муравьев ориентиры оказались потеряны, и, пользуясь поводом, они решили срочно перекроить карту мира. Из норок выплескивались черные блестящие тельца, бегом устремлялись к полю боя, там уже кипело настоящее побоище, все сверкало, будто там размахивали мечами и топорами, но это блистали под солнцем хитиновые панцири головогрудей… или это у жуков, а у муравьев что-то другое, по краям уже масса отгрызенных и отпиленных лапок, сяжек, щелкающие в боевом азарте жвалами отчлененные головы.

Мне показалось, что Конону хочется кому-то помочь, он наверняка помог бы, если бы дрались, скажем, черные и рыжие, но здесь сошлись в упорном бою тетрамориумы, бойцы отважные и неустрашимые, абсолютно одинаковые. Возможно, еще в прошлом году это была одна семья, но потом разрослась, разделилась надвое, и вот уже в одной принята одна феромоновая конфессия, в другой – другая, а этого уже достаточно, чтобы учинить не одну Варфоломеевскую ночь теплым летним и безветренным вечером.