Джек Скиллингстед: Мертвые миры

- Я уже говорил: вам пришлось бы умереть.

- Я думала, вы говорите не буквально.

Я покачал головой и пошлепал по набедренному карману брюк, где лежали мои таблетки.

- Я весь в этих таблетках, - сказал я. - Тот самый "я", с которым вы сейчас разговариваете. Но это не тот "я", каким я был перед тем, как попал в Резервуар. - Я глотнул кофе. - Официальная версия ничего подобного не говорит, это моя личная теория.

- Теория несколько невротическая.

- Да, пожалуй.

- Мне даже кажется, что вы и сами-то не верите в это.

Я пожал плечами.

- Это ваше право.

Какое-то время мы сидели молча.

- Иногда тут действительно становится очень одиноко, - сказала Ким.

- Да.

Спальня оказалась приятнее, чем гостиная. Она погасила свет и набрала "прозрачность № 3" для стен и потолка. Ощущение было такое, словно лежишь в лесу под открытым небом, над тобой сверкают миллиарды звезд, а вокруг раскачиваются ветки деревьев. Я дотронулся до ее обнаженного живота, потом поцеловал в губы. Время так сладостно замедлилось, но потом снова сжалось, подобно часовой пружине, и принялось отсчитывать секунды - тик-так, тик-так.

Мы лежали на спине и смотрели вверх, руки и ноги все еще были переплетены. Звезды незаметно кружились. Разглядеть Тау Бу я не смог, да и бог с ней.

- Зачем же тогда ты это сделал? - спросила она.

- Потому что мне было хорошо. И тебе, по-моему, тоже.

- Я не о том. Почему ты захотел стать Глазом?

- А-а… Я хотел увидеть то, что никому другому увидеть не дано никогда. Хотел летать так далеко, как никогда не сможет летать обычный человек. Глупые амбиции. Все это немного смешно.

- Ну и как, стоило того?

На меня нахлынули воспоминания: мрачное аквамариновое небо четвертой планеты, ощущение тяжелой азотной атмосферы. Эти пруды с ртутью. Но еще я вспомнил и то, как от меня отрывали мою индивидуальность, мою личность, и как мне казалось, что я читаю обо всех этих чудесах или смотрю их на картинках, но стоило мне не принять таблетку, как я тут же погружался в хаос и все становилось реальным, но бессмысленным.

- Нет, - ответил я, - не стоило.

- А мне это кажется бегством, - сказала Ким.

- Можно и так сказать.

Утром я поцеловал ее обнаженное плечо, она еще спала. Потом провел пальцами по ее руке, остановился на белых шрамах на запястье. Она проснулась и отдернула руку. Я поцеловал ее в шею, и мы снова занялись любовью.

Мне совершенно не хотелось возвращаться на территорию Проекта или сообщать о себе, как того требовали правила.

- Оставайся здесь, - предложила Ким.

Это звучало прекрасно. С утренней чашкой кофе я проглотил дневную дозу индивидуальности. Я делал это каждое утро, когда просыпался рядом с Ким. Иногда мы засыпали, забыв затенить стены и потолок, и тогда я просыпался с неприятным ощущением, что мы спим на улице. Один раз мне почудилось, что за мной следят, и когда я открыл глаза, то увидел, что с лужайки за нами наблюдает олень.

Я чувствовал себя здоровым и в некотором роде счастливым - чувства эти были мне раньше незнакомы. Я всегда был одиночкой. История Ким очень походила на мою собственную, с некоторыми отличиями. В какой-то степени это привело меня на проект Тау Бу. Но две недели с Ким Фам, я был неодинок. В моем мире появилось нечто новое, и мне это нравилось. Но иногда у меня появлялось такое же чувство, как в тот раз, когда я решил, что проснулся на улице, и за мной внимательно следил дикий зверь.

Однажды утром (это было последнее утро) я проснулся в нашей необычной спальне и увидел, что Ким плачет. Она повернулась ко мне спиной и уткнулась лицом в подушку. Плечи ее слегка вздрагивали. Я погладил ее по волосам.

- Что случилось?

Она ответила приглушенным голосом, не поднимая лица от подушки:

- Я больше не выдержу расставаний.

- Эй…

Она повернулась ко мне, глаза ее покраснели от слез.

- Это правда, - сказала она. - Я больше не выдержу.

Я крепко обнял ее, так мы встретили восход солнца.

За завтраком я открыл маленькую серебристую коробочку. Оставалось только три таблетки. Я взял одну и запил ее крепким кофе. Ким уставилась на открытую коробку, но я быстро закрыл ее.

- Почти кончились, - сказала она.

- Да.

- Роберт, ты был неправ. Эти таблетки вовсе не ты. Они помогают тебе чувствовать, вот и все. Нельзя же все время жить в страхе.

Я смотрел в чашку с кофе.

- Послушай, - сказала она. - Когда-то я завидовала Глазам. Никакой боли, никакого одиночества, никакого страха. Жизнь без всех этих дурацких чувств и переживаний. Но я ошибалась. Это не жизнь. Жизнь - это то, что у нас сейчас.