Лоренс Даррелл - Бальтазар (Александрийский квартет - 2)

Невидимый, скрытый линзой объектива, стоял в то утро Китс - наш Славный Парень без страха и упрека. Легкий запах пота сопутствовал ему. C'est le metier qui exige*. [Ремесло обязывает (фр.).] Когда-то он собирался стать писателем, но ошибся поворотом, и его профессия настолько выдрессировала в нем умение не замечать ничего, кроме поверхности явлений (акты и факты относительно актов), что у него развился типичный репортерский невроз (они и пьют, чтобы загнать его вглубь), а именно: нечто случилось или вот-вот случится на соседней улице, а он не узнает до тех пор, пока не будет уже слишком поздно "сообщить". Навязчивый страх упустить какой-нибудь факт, фрагмент реальности, который со временем утратит всякое своеобразие и даже смысл, наградил его тем самым нервным тиком, какой замечаешь обычно в детях, которым хочется в туалет: они также ерзают на стуле и то сплетают, то снова расплетают ноги. Проговорив с вами пару минут, он дергался, вставал и говорил: "Да, кстати, я тут кое о чем вспомнил - я на одну минуту, ладно?" На улице он с облегчением выдыхал воздух и оглядывался. Далеко он никогда не уходил, просто шел быстрым шагом вокруг квартала, чтобы унять беспокойство. Ничего особенного на соседней улице не происходило, впрочем, как обычно. Он прикидывал, стоит ли прямо сейчас позвонить Махмуд-паше насчет оборонных ассигнований или лучше подождать до утра... В кармане у него всегда лежала горсточка арахиса, он щелкал зубами орешки и выплевывал кожуру, ощущая смутную тревогу, совершенно непонятную взвинченность. Пройдясь, он возвращался в кафе или в парикмахерскую, улыбаясь открытой смущенной улыбкой, извиняясь. Репортер - самый, наверно, цельный тип современного человека. Джон действительно был славным парнем, и все в нем было бы просто замечательно, если бы не та скорость, которую он задал себе на старте, впрочем, а не относится ли сие в равной мере и к его знаменитому тезке?

Итак, этой выцветшей фотографией я обязан Китсу. (Много позже ему суждено быть убитым в пустыне, в полном расцвете дурости.) Ах, мания увековечивать, записывать, фотографировать что ни попадя! Мне кажется, она происходит от осознания собственной неспособности - неспособности наслаждаться каждым мигом сполна, когда, вдыхая запах цветка, ты убиваешь цветок - каждый раз, с каждым вдохом. У него было чудовищное досье: папки, набитые до отказа надписанными меню, бандерольками от памятных сигар, почтовыми марками, открытками с видами... Позже, однако, во всем этом оказался даже некий смысл, ибо таким странным образом ему удалось собрать целую коллекцию Персуорденовых obiter dicta*. [Случайных замечаний (лат.).]

Далее к востоку восседает старый добрый пузатый Помбаль, под каждым глазом - солидный дипломатический мешок. Вот уж на кого не жаль лишней толики тепла и участия. Есть две почти неразделимые проблемы, и это едва ли не единственное, о чем он постоянно думает, - как бы не потерять работу и не оказаться вдруг impuissant* [Импотентом (фр.).]: национальный пунктик всех французов со времен Жан-Жака. Мы часто ссоримся, впрочем по-дружески, ибо делим на двоих маленькую его квартиру, что всегда сопряжено с определенного рода сложностями, особенно если сложности эти совершенно определенного рода: les femmes. Но он хороший товарищ, у него доброе сердце, и он по-настоящему любит женщин. Когда у меня бессонница или когда я болен: "Dis done, tu vas bien?"* ["Слушай, с тобой все в порядке?" (фр.)] Грубовато, в духе bon copain*. [Свои мужики (фр.).] "Ecoute - tu veux une aspirine?" или же: "Ou bien - j'ai une jaune amie dans ma chambre si tu veux..."* ["Послушай, может, тебе аспирину дать?"; "Да, кстати, у меня тут в комнате одна знакомая барышня, и если ты хочешь..."] (Это не опечатка: Помбаль называл всех poules "jaunes femmes"*. [...курочек, шлюх - "барышнями" (непереводимая игра слов: фр. jeune femme - девушка, молодая женщина; у Помбаля вместо jeune, "молодой", jaune, "желтый").]) "Hien? Elle n'est pas mal - et c'est tout paye, mon cher. Mais ce matin, moi je me sens un tout petit peu antifeministe - j'en ai marre, hien!"* ["Ну, так как же? Она в полном порядке - и все уже оплачено, дорогой мой. А я сегодня чувствую себя в некотором роде женоненавистником - так, знаешь ли, все надоело!" (фр.)] В такие моменты он буквально излучает пресыщенность. "Je deviens de plus en plus anthropophage"* ["Я делаюсь антропофагом, и чем дальше, тем больше" (фр.).], - произносит он, комично вращая глазами. Еще ему не давала покоя его работа; репутация у него была не приведи Господи, и слухи уже гуляли вовсю, особенно после "l'affaire Sveva"* ["Дела Свевы" (фр.).], как он это называл; а не далее как вчера генеральный консул застукал его в тот самый момент, когда он чистил туфли консульской портьерой... "Monsieur Pombal! Je suis oblige de vous faire quelques observations sur votre comportement officiel!" Ouf!* ["Мосье Помбаль! Я вынужден сделать вам несколько замечаний касательно вашего отношения к служебным обязанностям!" Уф! (фр.)] Выволочка по первому разряду...