Владимир Крышталев - Игры богов

Любопытно. Попробовать еще?

Что-то во мне подсказало, что это будет лишним. Произошедшее со мной было сродни минутному вдохновению, налетевшему и схлынувшему подобно морской волне. Не знаю, чем оно было навеяно, но сейчас я чувствовал себя совсем по-другому. Все мое состояние будто говорило: всему свое время.

Прежде чем отправиться дальше, я еще раз бросил взгляд на окно. И ухмыльнулся: «Вот, Алексей, на шестом десятке ты наконец нашел способ безнаказанно подсматривать за девчонками». Ради этого, конечно, стоило прожить такую жизнь.

Отделение полиции пустовало: меня встретил лишь дежурный офицер. Я представился. Офицер оживился:

– Добро! Господин Уоллес, извините за беспокойство, но оно не совсем по нашей вине. Нам нужна ваша помощь.

Скоро я начну думать, что я самый незаменимый человек в мире.

– Я слушаю.

– Сегодня вечером недалеко отсюда была драка. На месте мы взяли нескольких подростков. Всех уже забрали родители и родственники, а один остался. Вы, наверное, знаете, что мы не имеем права отпускать несовершеннолетних нарушителей просто так. Парнишка сказал, что у него нет родственников, а когда спросили, кто его опекун, он назвал ваше имя.

Необязательно уметь есть рис палочками, чтобы догадаться, кто из здешних подростков знает меня и может предполагать, что я поручусь за него.

– Анри?

Офицер облегченно вздохнул:

– Слава Богу! Простите, но я подозревал, что он беспризорный. Знаете, бывает: мальчишка называет первый попавшийся адрес, а человек, проживающий там, даже не знает, кто это такой.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Ну, потянуть время, – пожал плечами полицейский. Потом он вдруг улыбнулся. – Поверьте мне на слово, господин Уоллес, почти все беспризорные, которые к нам попадают, пытаются как можно дольше тянуть время. Даже если знают, что это им не даст ровным счетом ничего. Мы уже привыкли.

Он еще раз пожал плечами.

– Так вы заберете мальчишку?

– Заберу. А что для этого нужно? Полицейский развел руками:

– Только ваше желание. Погодите, я сейчас его приведу. Только не пугайтесь его внешности.

– А что с ним?

– В драке ему досталось больше других. Мы уже кое-что успели заживить, но далеко не все.

Офицер вышел из помещения и минуты через три вернулся. Впереди него шел Анри – надо сказать, действительно не в праздничном виде. Исчезли часть левой брови и клок волос с левой же стороны головы, на этом месте была корка запекшейся крови. Правый глаз для разнообразия украшал огромный синяк, щеки были в сплошных царапинах, уши оттопырились и, казалось, излучали тепло не хуже домашнего камина. Остальных знаков доблести я не видел, но, судя по тому, как Анри хромал и поддерживал правую руку у груди, они были.

– Привет! – я невольно ухмыльнулся. Анри обрадовано ринулся ко мне. Полицейский широко улыбался:

– Ну вот, и нам забот меньше. Спасибо, господин Уоллес.

– Не за что. Вам спасибо. Кто знает, где бы без вас оказался этот повеса.

– Мы делаем свою работу.

Когда мы, раскланявшись с дежурным офицером, вышли на улицу, я полюбопытствовал как можно более непосредственным тоном:

– Ну и что это все означает? Анри хлюпнул носом и с готовностью заявил: _ – Я…

– Нет, начнем по порядку. Почему ты назвал меня своим опекуном?

Мальчишка как-то беззаботно махнул рукой:

– Потому что вы могли за меня поручиться.

– А где твои родители? Близкие? Он нахмурился:

– Нету у меня близких. Отца никогда и не было, а мать… Мать была. Вот только как-то она поругалась с отчимом – они там все время ругались – и наглоталась таблеток. И умерла.

Помолчав, он добавил с совершенно взрослым выражением в голосе:

– Вот так. После ее смерти назначили опекуна – ну, вы знаете. Только меня никто не спрашивал, и опекуном стал отчим, которого я ненавидел. Ведь это он свел в могилу мать, пьяница несчастный. Так что я сбежал из дому.

– Прости… Когда это было?

– Уже почти год прошел.

– Как же ты живешь? Анри дернул плечами:

– Живу. Привык. Да и проще как-то самому. Отчим, бывало…

Он говорил сдержанно, даже будто немного беспечно – так говорят люди, давно смирившиеся с тем, что поначалу доставляло боль. Но было в его тоне и что-то еще. И мне показалось: не будь мальчишка так благодарен мне за освобождение, я бы никогда не услышал этой истории.

Анри смолк, не договорив до конца фразу, и некоторое время мы шли молча.

– А почему ты отказался давать показания полиции, когда умерла мать? – спросил я. Мальчишка удивился: