Дмитрий Колосов - Воин

И каждый раз он вопрошал девицу, когда же она подарит ему любовь, пока прелестница наконец не ответила:

— Я хочу обладать даром предсказания.

— А после того, как ты получишь его?

— Для нашей любви не будет больше препятствий.

Он немедленно дал ей этот дар и собрался поцеловать в прекрасные уста, но Кассандра внезапно оттолкнула жаждущего ласки бога.

— Теперь-то я знаю, что добившись своего, ты быстро охладеешь ко мне и уйдешь к другой.

Феб и не думал возражать. Он никогда не скрывал, что женщины быстро прискучивают ему. Ведь желая обладать женщиной ты бываешь счастлив лишь дважды — когда добиваешься ее любви, и в тот миг, когда впервые овладеваешь ей. Все остальное походит на переписанный тысячу раз катехизис. Иначе рассуждают лишь те, кому хочется не любви, а душевного тепла.

Аполлон не нуждался в тепле и поэтому, когда Кассандра отказала ему, бога охватила бешеная ярость. Именно в такие мгновения его изощренный мозг изобретал самые страшные кары. Он не стал отбирать у новоявленной пифии своего дара. Он лишь сделал так, чтобы люди не верили ни одному ее предсказанию.

Что могло быть великолепней этой кары! Вещая Кассандра кричала, раздирая в кровь грудь, что появившийся во дворце Парис погубит родной город, илионцы лишь посмеялись над ее предсказанием. Она молила Париса не похищать Елену. Тот обещал, но увидев прекрасную деву, напрочь забыл о всех своих клятвах.

Она знала обо всем, что случится в эту ночь с Илионом, но безумные троянцы вновь отказались верить ей. Тем временем к берегу уже приставали красногрудые корабли Агамемнона, а из чрева коня доносились глухой ропот и бряцанье оружия.

Окинув в последний раз взглядом затихшую площадь, которую покрывали огоньки тлеющих костров да тела спящих воинов, Кассандра трижды стукнула в крутой бок коня. Затем она повернулась и быстро ушла.

Открылась потайная дверь, и из конского брюха посыпались меднопанцирные данайцы. Одни бросились поджигать дома, другие отворили врата города, третьи во главе с незнающим жалости Тидидом принялись резать сонных защитников города.

Крики, вой взметнувшегося вверх пламени, звон оружия разбудили дремавший в победном хмелю город. Но было уже поздно. По кривым улочкам, размахивая мечами и копьями, бежали ликующие ахейцы. Они врывались в дома, поражая не успевших схватить оружие мужей, и тут же оскверняли брачное ложе насилием над женами. Огромные бронзовые лабрисы с треском крушили дубовые двери дворца и храмов. В окна летели факелы, и сухое дерево вспыхивало огромными кострами, пламя которых бросало причудливые блики на озверелые лица данайцев.

Площади, еще недавно бывшие местом торжественного пира, были завалены изрубленными телами. Кровь мешалась с вытекшим из распоротых животов вином. Разметав жидкие ряды машущих мечами и кухонными вертелами троянцев, нападавшие ворвались в покои Приама. Могучий сын Ахилла Неоптолем пронзил копьем беспомощного старца. Данайская дружина прокатилась по дворцу кровавой волной, не щадя ни женщин, ни грудных младенцев. Еще не взошло солнце, а Троя пала.

Поверженный город встречал рассвет. Вышедшее из-за гор багровое солнце осветило улицы и площади Илиона, сплошь покрытые окровавленными телами его защитников. Громко стенали обесчещенные дочери и жены, рыдали потерявшие сыновей матери. Собравшиеся в царском дворце данайцы делили добычу — золотые кубки и серебряные блюда, оружие и дорогие украшения, согбенных старцев и не знавших мужей девушек. Каждый в зависимости от знатности и проявленной доблести получал свою долю добычи. По велению рока Кассандра досталась Агамемнону, сделавшему ее своей наложницей…

Прошел не один год.

Было раннее утро, когда корабль Агамемнона достиг берегов Эллады. Кассандра и ее повелитель стояли рядом у борта. Увидев вздымающиеся над морем прибрежные утесы, Кассандра исторгла ужасный смех. Царь Микен обнял свою наложницу и заглянул ей в глаза. Он ждал ее слов, но дщерь Илиона молчала. Разве поверит богоподобный Атрид в то, что ждет его скорая смерть от руки собственной жены-изменницы.

Кассандра грустно улыбнулась и провела рукою по отшлифованному лезвию лабриса, на котором уже проступила незримая пока человеческому глазу кровь. Двумя ударами этого топора будет расколот жребий Агамемнона, а третий предназначен ей, Кассандре.

Воссияло вышедшее из-за туч солнце, являя золотой лик Феба. И безумная Кассандра воскликнула: