Питер Дэвид: Вавилон-5

Это пророчество настигло меня, ибо, глядя на задыхающиеся небеса, мне кажется, что клубы дыма образуют гигантские руки с когтями. Мои руки. Мои руки привели нас к этому. Это сделано моими руками. Мои же руки стары, как и я сам. Но моя черная рука... какой же могущественной оказалась она!

Далеко внизу есть фонтан, у которого я играл в дни моей юности. Я смеялся и резвился с друзьями. Я вспоминаю Урзу... мой добрый друг, мой товарищ по дуэлям. Играя, мы дрались, как петухи, два юных центаврианина, и он столкнул меня прямо в фонтан. Я выскочил, отплевываясь и хохоча, я был взбешен и в то же самое время мне было смешно. Урза Джаддо, да. Да, я помню моего друга...

Я убил его. Многими годами позднее он погиб на Вавилоне-5, пронзенный моим клинком.

Вавилон-5. Как всегда, мои мысли возвращаются к этому... месту. Поворачивается, поворачивается к мраку, словно ось множества гигантских колес. Да, полагаю, я начинаю понимать. Жернова судьбы, тяжелые и невидимые, прошлое у одного конца станции и будущее у другого. И посредине: Вавилон-5, насквозь пронзаемый всеми произошедшими событиями ради создания этой... ужасной карикатуры будущего.

Я заблудился в своих воспоминаниях. И мой разум странствует. Старикам позволено говорить бессвязно. И императорам... фу! Императоры могут делать все, что им заблагорассудится. Так что мне позволено вдвойне...

До этого я говорил о земной истории.

Во время внимательного изучения ее я обнаружил, что меня притягивает Римская Империя. То были времена императоров, самых разных. Довольно любопытно, что больше всего вспоминаются императоры-безумцы, -- очевидно, они наиболее близки к тем, с которыми мне пришлось иметь дело. Наш сумасшедший император Картажье, к примеру, -- духовный брат безумца Калигулы. Никогда еще моя хитрость не проходила столь тяжкого испытания, никогда все мои чувства и инстинкты не были так обострены и мысли направлены к единой цели -- выжить, как в те времена, когда я был одним из придворных Картажье, и мне приходилось быть на два шага впереди его сумасшествия -- иначе я потерял бы свою голову. Я был рядом, когда его убили. Не моя рука поразила его, но это произошло не от недостатка усердия с моей стороны.

Мои исследования показывают, что если Картажье можно сравнить с Калигулой, то я подобен императору Тиберию Клавдию. Вначале его считали идиотом, как и меня. Но его глупость на славу послужила ему, ибо он выжил, несмотря на всевозможные заговоры и получил власть, хотя это и было совсем не то, к чему он стремился на самом деле. Он был одряхлевшим стариком и калекой, как и я. Я не могу даже вдохнуть, не ощутив боли, терзающей мою грудь, а после каждого пятого или шестого выдоха я задыхаюсь от кашля.

И он был историком. Он старался учить других. Он хотел, чтобы другие учились на ошибках его предшественников. И, полагаю, он мечтал, чтобы его вспоминали. Он возжелал бессмертия, что дарует после смерти слава, и которое не может получить тело во время жизни. Он разматывал запутанные клубки истории для каждого, кто пожелал бы прислушаться...

Я буду поступать также. Ибо, полагаю, я теперь стою на краю обрыва. Смрад от пылающих домов и обугливающейся плоти раздражает мои ноздри и разрывает легкие. Мое тело распадается на части, но у меня есть пленники, с которыми нужно разобраться, и жребий -- я столь долго избегал его и так давно жаждал -- которому наконец-то суждено исполниться.

Будет неправильно, если все закончится, а я даже не попытаюсь последовать традициям моего духовного родича. Я создам свою историю. Я расскажу обо всем, да, расскажу. Глядя на руины моего мира, моих грез, я познакомлю всех, кто придет после меня, со всем подробностями, которые только смогу вспомнить...

Ибо, несмотря на весь мой цинизм, я полностью раздавлен бременем ответственности, оно словно саван надо мной, как и это облако дыма, окутавшее наш великий прежде город, -- но я все хочу надеяться, что кто-нибудь сможет научиться на наших ошибках. Что я смогу научить тех, кто придет следом за мной.

Я сейчас сижу в моем внутреннем убежище, в своем личном кабинете. Здесь нет окон, хотя в этом отношении кабинет не слишком отличается от остальных помещений дворца. Да, там есть окна, но все они занавешены под предлогом безопасности и секретности. Хотя я не полностью уверен в этом, думаю, что, по мнению моих советников, если я смогу видеть разрушения из любого окна дворца, я очень скоро сойду с ума. В большинстве случаев я подчиняюсь их желаниям...