Максим Курочкин: Аниськин и шантажист

– К козе? – фыркнул Кирилл, – ну ты скажешь! К козе! Скажи еще, что поросенка можно научить давать копыто и брать след. А ты не думал о том, что и к деньгам можно привязаться? И ограбленные хакером владельцы банков подобно твоим бабушкам, рыдающими в пустом стойле, рыдают над пустым сейфом?

– Так он и сейфы обчищал?

– Я условно. Вот это, я понимаю, настоящее дело. С сильным, умным и ловким врагом гораздо интереснее бороться, чем с огородным воришкой.

Костя не ответил. Потом, когда брат уже спал, он долго лежал с открытыми глазами. Конечно, то, чем занимается Кирилл – несравненно более монументально, более пристижно, чем работа самого Кости. Как приятно, наверное, намекать в кругу близких и не очень близких на характер и масштабность своей работы! Но стоят ли того слезы радости старушки, которой Костя нашел украденную козу? Вопрос!

– Ага, – тихонечко раздалось с печки.

«Почему Печной со мной согласился? – уже засыпая, подумал Костя, – я ведь думал не вслух?»

Утро добрым не бывает. С этой народной мудростью Костя никогда не был согласен. Он очень любил утро в деревне. И даже специально завел петуха, чтобы утро было настоящим по всем направлениям – визуальным, аудиальным и невербальным. Но иногда, все-таки, самым краешком подсознания, он временно соглашался с этим спорным утверждением. Например, сегодня.

Конечно, то, что Костя лег спать уже под утро – было его личной проблемой. Он прекрасно сознавал, что завтрашний день – будний, значит в том, что он не выспался, никто не был виноват, кроме самого Кости. И все же. Все же он был бы не против, чтобы его разбудило привычное пение Прапора, а не этот весьма неприятный визг за дверью.

– Горе, горе-та какае-е-е, – завывал голос за дверью, – неприятна-а-асть! Открывай, участкова-а-ай, а то поздно буде-е-ет!

Костя спросонья вскочил с постели, не заметив того, что ноги его самым непостижимым образом оказались внутри пододеяльника. То, как он добрался до двери, скорее напоминало масляничный бег в мешке, чем походку участкового. Уже около порога он окончательно проснулся и пришел в себя. Поэтому не стал распахивать дверь терпящему бедствие, а уже привычно спросил:

– Одеться-то можно?

– Можно, – немного подумав, капризно разрешил голос за дверью, – только скоренько, а то будет поздно.

– Значит, все в порядке, – вздохнул с облегчением Костя.

– Что случилось? – приподнялся на локте Кирилл, – помощь нужна?

– Спи, – отмахнулся Костя, – ничего особенного. Опять кого-нибудь муж обозвал или горшок с плетня уволокли.

На улице было еще темно. Костя, спотыкаясь и скользя, брел за молодой, лет тридцати, Людмилой Маркеловой и пытался сосредоточиться на том, что она говорила. А говорила она что-то о ядовитом змее, который отобрал у сирот последнюю корочку хлеба.

– Ну, ядовитый змей, надо полагать, ваш муж, – предпринял он попытку к систематизации услышанного, – а сироты кто?

– Так дети же, Андрюшка и Дашутка.

– Чьи дети? – уточнил Костя.

– Мои.

Женщина остановилась и участливо заглянула в глаза участкового. По причине раннего утра и темноты глаз участкового было не видать, поэтому женщина решила подтвердить свои подозрения словами:

– С вами все в порядке, Константин Дмитриевич?

– Людмила Сергеевна, ваш муж неродной отец вашим детям?

– Поклеп, – быстро схватилась женщина, – у Дашутки глазки точь-в-точь в ихнюю породу, а Андрюшка вообще всей личиной в отца. Чистой воды поклеп! А кто вам сказал?

– Что сказал-то? – начал терять терпение Комаров.

– А что я детей не от Толика нагуляла?

– Так, все сначала, – схватился за голову Костя, – Толик – это ваш муж?

– Ну.

– Дашутка и Андрюшка – ваши общие дети?

– Ну.

– Так почему ваши дети сироты, если у них есть и отец, и мать?

– Так это я для жалости их так назвала, чтобы вас разжалобить. Вы разжалобитесь и быстрее супостата словите. Ой, быстрее, Константин Дмитриевич, быстрее, пока этот гад все деньги не пропил!

– Много денег? – участливо вздохнул Костя.

– Ой, много, – вздохнула женщина, – на машинку стиральную скопила, автоматическую. Слышали про такие? На кнопочку нажимаешь, а она и постирает, и прополощет, и высушит – нате, получайте! По телевизору в рекламе порошков показывают. Давно уж коплю, сегодня хватилась – пусто! Ни копеечки не оставил, супоста-а-ат, – опять взвыла дурным голосом Людмила.

– Где он может быть сейчас?

– Да в городе же, – ночью еще уехал, к обеду вернется.