Николай Чадович: Первые шаги по Тропе: Злой Котел

Вспомнив неуязвимую гидру, я вспомнил и историю ее гибели, что в свою очередь навело меня на одну весьма плодотворную мысль. Геракл одолел гидру лишь после того, как стал прижигать ее раны факелом. Отрубленные головы стазу перестали возрождаться. Огонь вот что мне нужно! Только огонь спасет вещуна.

К сожалению, я не имел при себе никакого зажигательного орудия, поскольку давно перестал пользоваться в быту огнем, целиком перейдя на сыроедение (зачастую пищу добыть гораздо легче, чем топливо), особой беды в этом не было. В моей котомке хранилось несколько приобретенных по случаю кремниевых рубил. Осталось только раздобыть трут и кресало.

Пообещав вещуну вскоре вернуться, я прошел вдоль заградительной сети, являвшей собой жуткую выставку непогребенных тел, и нашел все, что было нужно, – ворох ветхого тряпья и кусок стали, прежде являвшийся частью боевых доспехов, замеченных мною ранее (надо полагать, что богатырь, для которого с были выкованы, имел облик каракатицы).

Удар стали по кремню породил сноп искр, воспламенивших ветошь, и вскоре неподалеку от линии заграждений занялся костер, сложенный из валежник сухой травы. Ветер, поначалу очень мешавший мне, сейчас вовсю раздувал пламя.

Вещун, уже посвященный в мои планы, вновь лился слезами, причиной которых было отнюдь не горе Слезы вещунов, как выяснилось, обладали чудесны целительными свойствами, и сейчас он обильно кропил ими свои раны, оставшиеся после отчаянной борьбы с неимоверно прочной паутиной.

– Начнем, – сказал я, вооружившись горящей головней. – Не секира, говорят, страшна, а огонь.

– Еще и по-другому говорят: огонь не вода, из него не вынырнешь, – с опаской добавил вещун. – Как бы мне заживо не изжариться.

Такие сомнения, признаться, имелись и у меня, но разве в столь бедственной ситуации без риска обойдешься? По крайней мере, никакого другого способа спасения я не видел. Органическому веществу, даже самому прочному, против огня не устоять. А в том, что сеть состоит именно из органики, по свойствам сходной с шелком, сомневаться не приходилось.

К счастью, мои надежды сбылись. Паутина, пусть и неохотно, но загоралась. Пламя, пробежав по нити вершка два-три, гасло, и оплавленные нити уже не могли соединиться.

Сначала я проделал изрядную дыру слева от вещуна, а потом, заменив головешку, повторил ту же самую операцию с правой стороны. Оставалось только соединить оба этих отверстия над головой пленника.

Но сначала я напомнил ему про обещание:

– Не забыл еще свои слова? Отдашь яйцо в залог?

– Отдам, – заверил меня вещун. – Хотя в этом нет никакой необходимости. Кто же станет обманывать собственного спасителя…

Спустя минуту он уже был на воле и самостоятельно обдирал с себя остатки проклятых нитей. В заградительной сети зияло отверстие, сквозь которое мог бы проскочить даже бык.

– Надо бежать! – воскликнул вещун. – Скоро появятся тенетники.

– Э, нет! – возразил я, – Сначала давай сюда обещанное. С яйцом мне как-то спокойнее будет.

– Зато я от беспокойства изведусь. Уж прости меня, неблагодарного, – сказано это было уже после того, как вещун, явив неожиданную прыть, пихнул меня прямиком в заградительную сеть.

Но вы только подумайте, каким сукиным сыном он оказался! Вот и делай потом добро кому-нибудь.

Тончайшая паутина мгновенно облепила мое тело.

Любое существо, оказавшееся в таком положении, стало бы вырываться, но я, дабы не запутаться окончательно, сдержал себя.

Сейчас у меня, по крайней мере, оставались свободными руки. А это значило, что кукиш смерти я всегда сумею показать.

– Не ожидал такого подвоха, – молвил я с укором. – Ох, и щедра твоя расплата…

– Пойми, мне нельзя рисковать, – вещун потрогал низ своего живота, заметно выдававшийся вперед. – Ждать-то, похоже, осталось совсем недолго. А если я на время расстанусь с яйцом, все придется начинать сначала. У тебя своя правда, у меня своя.

– Но зачем мне страдать из-за чужой правды? Это уже называется подлостью, – я в сердцах даже сплюнул.

– Да ты не отчаивайся, – стал успокаивать меня вещун. – Тенетникам нравятся всякие диковины. Вполне возможно, что они тебя и пощадят. А прореху в ловушке свалишь на меня.

– Камень бы на тебя подходящий свалить…

Нас разделяло метра два-три – непреодолимое расстояние для тех, кто по собственной воле и шага ступить не может. Так, наверное, полагал и вещун.

Да только он, гнус ничтожный, совсем не знал меня!