Евгений Лукин - По ту сторону

Анфиса, в коротком не по возрасту халатике, повернула к Разяеву раздвинутое в самодовольной улыбке лицо, которое почему-то вдруг захотелось назвать обнажённым.

– Под душ – и в койку! – скомандовала она. – Или коньячку для начала?

Потом они пили на кухне кофе.

– Смешно тебе… – ворчал Разяев, особо, впрочем, не пережимая. Романтическим героям, если и положено ворчать, то исключительно в шутку, как бы скрадывая излишнюю романтичность. – Месяца два назад тоже, помню, остановили, а я чего-то вздёрнутый был, говорю: «Да отстаньте вы от меня, я вообще в гороскопы не верю!»

– Помогло?

– Ага, помогло! Штрафанули за милую душу. Вот тебе, говорят, квитанция, можешь в неё не верить…

Услышав про неверие в квитанцию, Анфиса развеселилась окончательно. Подлила в кофеёк коньячку, взяла со стола сотовый телефон и, запахнув на груди тесноватый халатик, пару раз тронула кнопку большим пальцем. – Ну ты как там? – спросила она в трубку, дождавшись ответа. – Ага… Я думала, опять задержишься. Подходи давай. Гость у нас. Лёшка Разяев, друг твой… А чей? Мой, что ли?.. От дружинников убегал – и заскочил… – Анфиса засмеялась, халатик распахнулся вновь. – Сидит на судьбу жалуется. Подходи, короче…

Дала отбой, положила трубку на стол. Мигнул гранёный камушек в тоненьком колечке.

– Александрит? – поинтересовался Разяев.

– Александрит…

– И ни разу не цеплялись?

– Ну как это! – с достоинством отвечала Анфиса. – Раза два останавливали. «Почему камень не своего знака носите?»

– А ты?

– А он фальшивый, говорю.

– А они?

– А им крыть нечем. Насчёт подделок нигде ничего не сказано. Стекляшка – и стекляшка.

Разяев приуныл и со вздохом подлил себе коньяка.

– Ненавижу астрологию… – сдавленно произнёс он. – Маруська, дура, знаешь, из-за чего со мной развелась?

– Знаю.

– По Зодиаку мы, видишь ли, несовместимы, – тем не менее продолжал с горечью Разяев. – Пять лет были совместимы – и вот здравствуйте вам! Это сейчас Рыбу с Овном в загсе не распишут, а нам-то какая разница? Мы ж ещё до переворота в брак вступили, на нас закон о совместимости не распространяется… У, дура!

– Да уж… – согласилась Анфиса. – Насмешила… И с кем она сейчас?

– Откуда я знаю! Нашла там себе кого-то через астрологическое бюро… по гороскопу… идеально совместимого…

– Квартиру не поделили ещё?

– Нет. Вторую неделю один живу. В двух комнатах…

– Странно… А что это она так?

– Звёзды, говорит, пока размену не благоприятствуют…

Анфиса расхохоталась.

– Ну вот! А ты астрологов ругаешь!

Разяев обиделся.

– Так звёзды ж на месте не стоят! Сегодня так, завтра эдак… Попробовала б она со мной в Лыцке развестись! Там, говорят, за одну только попытку развода ересь шьют… А чуть заметят на тебе руну какую-нибудь или знак Зодиака – тут же в кутузку…

– Тоже приятного мало.

– Так а я ничего такого и не ношу…

«А-тас!» – внятно скрипнул металлический голосок из прихожей, где висела светлая бежевая куртка Разяева.

– Пойду цепочку сниму, – сказала Анфиса и встала.

Из прихожей она вернулась с курбастеньким плотным майором милиции, чьё широкое мужественное лицо, оснащёное раскидистыми усами, выражало явное недовольство.

– Чего тебя на улицу понесло? – буркнул он, выставляя на стол ещё одну бутылку и протягивая освободившуюся пятерню Разяеву. – Газет не читаешь?

Они обменялись рукопожатием. Супруг Анфисы Феликс работал в отделе по борьбе с неорганизованной преступностью и подобно всем ментам старой закалки к «зодиакам» относился насмешливо и неприязненно. В домашних спорах, однако, защищая честь мундира, обычно становился на сторону последних.

– Принят закон? Принят, – втолковывал он и теперь, тыча вилкой с насаженным на неё некрещёным маринованым осьминожиком в сидящего напротив друга Лёшку. – Значит, исполняй…

– А если мне завтра дышать запретят?

– Дышать не запретят.

– Так почти уже запретили!

– Передёргиваешь, Лёха, передёргиваешь! – Вилка с осьминожиком совершила пару энергичных колебательных движений. – Не убудет тебя, если разок дома посидишь… Прогул не отметят, оплатят как рабочий день…

– Я сейчас безработный!

– Ну так и безработным такие дни оплачивают!

Анфиса с томно вздёрнутыми бровями сидела у приоткрытого окна и, не вникая особо в словесные распри мужа с любовником, курила длинную тонюсенькую сигаретку.

– Нет, но смысл-то закона в чём?