Пол Андерсон - Гетто

— Дорога займет около четырех дней, фриледи. Надеюсь, вы не очень торопитесь?

— О, нет! — ответила она. — Я просто хотела заодно посмотреть и ту планету, перед тем, как вернуться на Землю.

Кенри прикинул — сколько это должно стоить, и почувствовал, как его охватывает ярость от того, что кто-то может себе позволить выбросить такую кучу денег на обычное туристическое путешествие. Но он только кивнул.

Вскоре они были в космосе. Поспав несколько часов, Кенри поднялся с койки и обнаружил, что девушка тоже встала и перелистывает Муринна.

— Ни слова не понимаю, — сказала она. — А он всегда использует шестисложные слова вместо односложных?

— Он всегда изумительно точен, фриледи, — ответил Кенри, начиная готовить завтрак. Затем порывисто добавил: — Я хотел бы познакомиться с ним.

Она пробежала взглядом по небольшой библиотечке: всего несколько полок — микрокниги и обычные переплетенные тома.

— Вы, видно, много читаете, да?

— А что еще делать в долгом полете, фриледи? Конечно, можно что-нибудь мастерить или готовить товары к продаже, но все равно время для чтения остается.

— Меня удивляет, что у вас такие большие экипажи, — сказала она. — Ведь наверняка, чтобы управлять кораблем, не нужно столько людей.

— Конечно нет, фриледи, — ответил Кенри. — Ведь в межзвездном пространстве корабль движется сам по себе. Но вот когда мы достигаем планеты, тут требуется очень много народу.

— И ради компании, да? Ведь с вами и жены, и дети, и друзья…

— Да, фриледи, — холодно ответил он. Какое ей дело!?

— Мне нравится ваш Кит-таун, — сказала она. — Я часто бывала там. Он такой… необычный, старомодный, что ли? Он похож на кусочек прошлого, сохранившийся несмотря на все минувшие столетия.

Это уж точно, хотелось ему сказать, конечно, такие как ты все время таскаются к нам поглазеть, как мы живем. Вы являетесь чуть ли не в дым пьяные и заглядываете к нам в дома, а когда мимо проходит пожилой человек, вы, даже не удосуживаясь говорить потише, замечаете, какой, мол, он смешной старый гусь. А когда вы торгуетесь с продавцом и он старается получить с вас побольше, вы тут же делаете вывод, что все томми только деньгами и интересуются. О да, мы очень рады, когда вы навещаете нас.

— Да, фриледи.

Казалось, она обиделась, и оба надолго замолчали. Потом она ушла на свою половину, за специально оборудованную загородку, и он услышал звуки скрипки. Мелодия была очень древняя, наверное, написанная еще до выхода человечества в космос, но несмотря на это, все еще свежая, нежная и доверительная, и в ней было все, что дает человеку почувствовать себя человеком.

Через некоторое время она перестала играть. Он достал свою гитару, взял на пробу несколько аккордов и задумался на мгновение. У китян были свои собственные мелодии.

Потом он запел.

Он почувствовал, как она тихо подошла и стоит позади него, но сделал вид, что не заметил. Голос его метался между стен каюты, а в глазах отражались холодные звезды и приближающийся Мардук.

Он закончил песню резким ударом по струнам, оглянулся и встал, чтобы поклониться.

— Нет, нет… сиди, — сказала она. — Но это была не земная песня. Что это?

— Джерри Лоусон, фриледи, — ответил он. — Она очень старая. Первых лет покорения космоса. Я пел ее перевод с английского оригинала.

Свободные Звезды все поголовно интеллектуалы, равно как и эстеты. И он ждал, что сейчас она заметит, что кому-нибудь следовало бы собрать народные песни Кита и издать их книгой.

— Мне понравилась песня, — сказала она. — Она мне очень понравилась.

Кенри отвернулся.

— Благодарю вас, фриледи, — произнес он. — Осмелюсь спросить вас, как называется то, что играли вы?

— О, та мелодия еще более древняя, — сказала она. — Это «Крейцерова соната». Я просто обожаю ее. — Она медленно улыбнулась. — Мне кажется, что я хотела бы познакомиться с Бетховеном.

Их взгляды встретились, и они смотрели друг другу в глаза долго-предолго.

Городок кончился сразу, будто его обрезали ножом. Он был таким уже три тысячи лет — убежище времени: иногда он стоял в одиночестве посреди ветреных равнин, и кроме обломков древних стен вокруг не было видно никаких следов человеческого жилья; иногда он оказывался полностью поглощенным чудовищным мегаполисом, а иногда — как сейчас — на окраине… Но всегда он оставался Городком, неизменным и неприкасаемым.

Впрочем, нет. Не совсем так. Бывали времена, когда над ним проносилась война, оставляя оспины на стенах, дыры в крышах и наполняя улицы трупами; иногда его осаждали безумствующие толпы, желавшие лишь одного — линчевать какого-нибудь томми; являлись надменные чванливые чиновники — объявить об очередном ущемлении прав обитателей. Эти времена могут вернуться, они обязательно вернутся, подумал Кенри. Он поежился под пронизывающим осенним ветром и двинулся к ближайшей улице. По соседству с Городком теперь раскинулись районы трущоб, застроенные мрачными многоквартирными домами. По безликим улицам бесцельно слонялись толпы людей. Они носили костюмы и юбки грязно-серого цвета, и от них пахло. Большинство из них были Нормами, формально свободными гражданами, — что означало свободу голодать, когда не было работы. Значительную часть составляли Нормы-Д, занимавшиеся физическим трудом. Тупые тяжелые лица… Но там и тут то и дело попадались более живые лица Нормов-С, а иногда даже Норма-В. Когда сквозь толпу проталкивался Стандарт, довольный собой или своим мундиром с эмблемой владельца или государства, что-то мелькало в их глазах. Растущее понимание, ощущение неправильности жизни, раз уж рабы оказываются выше свободных людей. Кенри и раньше замечал эти взгляды. Он знал, что следует за ними — слепая жажда разрушения. А ведь повсюду жили еще люди с Марса, с Венеры, с лун Юпитера, да, а как же, ведь у Блистательных с Юпитера тоже имеются амбиции, а Земля до сих пор оставалась самой богатой планетой. Нет, подумал он, Звездная Империя долго не протянет. Но она просто обязана просуществовать до конца жизни его и Дорти, а они уж позаботятся о том, чтобы обеспечить будущее своих детей.