Андрей Мартьянов - Последняя война

Однако никто, кроме ближайших родственников или верных слуг управителя Шехдада, не знал о странной тайне, окружавшей Фейран. Господин Халаиб строжайше запретил посвященным даже заикаться о способностях дочери в присутствии других людей. Сплетни по городу, несмотря на старания отца, все равно бродили — один из евнухов проболтался. Вскоре, между прочим, его нашли зарезанным, и никто не мог сказать, чья рука нанесла удар. Смерть евнуха лишь возбудила среди горожан новые подозрения, благо в Шехдаде немногие могли позволить себе иные развлечения, кроме пересудов, тем более о семье славного вейгила…

Говорили: без сомнения, благороднейший высокорожденный Халаиб может воспитывать свою дочь как мальчика — недаром легенды говорят о женщинах-воительницах, да и лет двести назад трон в Мельсине занимала великолепная шади Се-рамис… Но если женщина — а уж тем более девица — ночами общается с духами! Или, к примеру, принимает облик белой кошки, расхаживая по домам горожан, подслушивая и вынюхивая!.. А вы слышали, будто купец Нухайб, проезжая ночью мимо дома вейгила, был до смерти напуган жутким воем, донесшимся со двора? Наверняка колдунья вызвала из Черной Бездны непотребного демона!

Все это было вранье — от первого до последнего слова. Фейран не превращалась в кошек, не беседовала с духами, не читала колдовских книг, а если ночью и видели на плоской крыше дома управителя ее силуэт, то это означало — дочь Халаиба просто наблюдала за ночным небом да любовалась проблесками падающих звезд. А рев некоего жуткого зверя, который услышал престарелый Нухайб сразу после полуночи, был обыкновенным собачьим воем любимый пес вейгила узрел полную луну и решил уподобиться своим предкам-волкам, по-своему поприветствовав ночное светило.

Однако пыль без ветра не поднимается. Немногие знали, что мать Фейран во время беременности ездила в Мед дай — священный город, что стоит в пустыне на самом стыке границ шадства Саккарем с Нардаром и Халисуном. Госпожа тогда прикоснулась к Небесным Кристаллам, замурованным в основание храма Атта-Хаджа, а, как известно, эти желтовато-серые полупрозрачные камни обладают некоей чудесной силой, которую невозможно постичь человеческим разумом.

Через несколько лун родилась Фейран. Ее глаза с младенческих времен остались светло-синими, что уже само по себе было необычно для тем-нооких и смуглых полуночных саккаремцев, а в возрасте одиннадцати лет в начале осени девочка подошла к отцу и тихим голосом попросила его о краткой беседе.

Досточтимый Халаиб ушам своим не поверил: Фейран сказала, что спустя пол-луны придет бедствие — пыльный ураган. И надо бы поторопить феллахов со сбором урожая, иначе к зиме не будет хлеба…

— Откуда ты знаешь? — удивился вейгил. — Видела страшный сон?

— Звезды сказали, — пожала плечами Фейран. — Позволь, я уйду на женскую половину.

Халаиб не придал словам ребенка особого значения, однако через несколько дней заглянул в дом жрецов Атта-Хаджа и, подарив им несколько корзин фруктов, попросил дать предсказание. Жрецы ответили: "Всеблагой никогда не предупреждает о своих карах. Небесный повелитель знает лучше смертных, как поступать с этим миром. Воля его неисповедима".

Управитель Шехдада, прекрасно сознавая, что делает глупость, сам отправился на поля феллахов вместе со сборщиками налогов и своей волей приказал собрать остатки урожая за две седмицы. Мешки с зерном не оставлять в домах, а отправить на склады городской крепости. Кто не исполнит приказа будет наказан.

Феллахи подчинились.

На шестнадцатый день после разговора вейгила с дочерью рассвет не пришел. Небо было затянуто сплошной пеленой коричневой пыли. Вихрь бушевал не менее полного оборота солнца, поля были засыпаны мелким песком, а хлынувший затем дождь превратил его в жидкое месиво.

— Сколь мудр наш вейгил! — качали головами крестьяне спустя несколько дней. — Недаром царственный шад одарил его своей милостью и поставил управителем…

Да, Халаиб был действительно мудр. Но не потому, что заставил феллахов до срока убрать с полей хлеб и рис. Благородный вейгил, увидев, что неожиданное предсказание старшей дочери сбылось, не стал ни о чем расспрашивать Фейран. Он только сказал ей:

— Дочь моя, если когда-нибудь ты… э-э… снова услышишь голоса звезд, скажи об этом мне.

— Конечно, отец, — серьезно кивнула светлоглазая девочка. И ушла. Фейран ждало вышивание.

Дальше — больше. Подрастая, дочь интересовалась делами города и своего отца, хотя обычно женщины равнодушны к мужским заботам. Лишенный наследника вейгил, иногда выслушивая от Фейран странные речи о грядущем наводнении на Желтом ручье или падеже скота, окончательно поверил, что старшая дочь не обделена милостью Атта-Хаджа. Дар прорицания дается небесами.