Сергей Боровский - Школа

Всё мило и ненавязчиво. Как раз, чтобы не наскучить за пару-тройку дней.

Он принял горячий душ и переоделся в пушистый халат, висевший в шкафу, собираясь почитать на ночь что-нибудь из предусмотрительно взятой с собой литературы. Что-нибудь детективное, легкомысленное. Он открыл саквояж и стал пальцами перебирать корешки обложек, прислушиваясь к спонтанным своим реакциям на прикосновение. Рассудку в подобных ситуациях он доверял меньше, считая шестое чувство более подходящим советчиком.

Раздался осторожный стук в дверь. Так обычно стучится посетитель, который не уверен в том, что его примут с распростёртыми объятиями. Или судьба.

Проверив, плотно ли запахнут халат, он щёлкнул задвижкой и отворил дверь.

За порогом стояла Виктория Павловна. В том же платье, что и на вечеринке. Такая же манящая и недоступная.

- Ты? - непроизвольно вырвалось у него, и она сделала шаг через порог к нему навстречу.

Он машинально прижал её к себе, снова ощутив чудесный запах её роскошных волос.

Она положила свою голову ему на грудь, но руки продолжала держать прижатыми к своей груди, крест накрест, что позволяло сохранять некоторую дистанцию между ними.

Минуты две они не произнесли ни слова, а потом она подняла на него глаза, полные слёз, и прошептала:

- Уезжайте! Прошу вас!

- Вика! Что ты говоришь? - он слегка потряс её, как бы приводя в чувство. - Я никуда без тебя не уеду!

В её взгляде не изменилось ровным счётом ничего. Будто не для неё вовсе он произносил свои страстные и опрометчивые речи.

- Я не смогу ничего объяснить, я просто прошу поверить мне. Уезжайте!

Тоска подкатила к его горлу, но богатый жизненный опыт подсказывал, что всё поправимо. У всякой женщины есть тайна, которую она считает роковой для отношений, но которая всегда на поверку оказывается каким-нибудь вздором.

- Вика... Виктория Павловна. Смею вас уверить, что меня очень трудно чем-нибудь удивить. Или испугать. К тому же, я вполне современный человек, лишённый предрассудков. Мы могли бы...

- Вы не слышите, что я вам говорю. Вы сейчас целиком поглощены собой. Но я всё-таки прошу вас: уезжайте!

Такого непоколебимого напора с её стороны он не ожидал. Как и того понимания, которое она выказывала относительно его состояния. Нужно пойти ей на уступки. Сделать вид, что согласен, и выиграть тем самым время. Сегодняшняя ночь закончится, настанет утро, и вместе с ним обязательно придёт какая-нибудь идея, а у неё, вполне возможно, поменяется настроение. Выплакавшись, она поймёт, что совершила ошибку.

- Хорошо, Виктория Павловна. Я уеду. Завтра же утром. Хотя это и будет нарушением приказа начальства.

Пусть она знает, что ради неё он готов на самые безумные жертвы.

- Нет! Завтра будет слишком поздно. Вы должны уехать прямо сейчас.

- Сейчас?! Но, позвольте...

- Дорогу расчистили.

Неправдоподобно, но, с другой стороны, зачем ей врать?

- Вы найдёте Егора в хозяйственном блоке — там у него комната. Вы её сразу увидите. На ней висит табличка с номером «6». Разбудите его и скажете, что вам срочно нужно ехать.

- Но как...

- Соврите что-нибудь. Что ваша невеста заболела. Что у вас там пожар... Я не знаю. Скажите, что Анатолий Сергеевич в курсе. Егор поверит.

Мысли окончательно спутались в голове Волкова. Неужели его помолвка стала причиной их нелепого разрыва? Она узнала о ней. Да, конечно. По-другому и быть не могло. Однако собирать чемодан прямо сейчас — это, пожалуй, чересчур. Нужно постараться в данной ситуации сохранить хотя бы лицо, если это всё ещё возможно.

- Но это же полная нелепица! - воскликнул он. - Это вздор!

Эти его слова, как уже не один раз произошло между ними сегодня, можно было понять как угодно.

- Прошу вас! - в последний раз повторила она, высвобождаясь из его бесполезных объятий и исчезая в темноте коридора.

Глава 2

Назначенная ему на утро аудиенция у директора состоялась, но теперь его собственные планы резко изменились. Он изначально собирался попросить каких-то объяснений насчёт одного циркуляра, но последний его разговор с Викторией Павловной низводил эту просьбу до уровня бессмысленности.

Прошлую ночь он провёл будто в бреду, заснув лишь за час до будильника. Обрывки фраз, произнесённых накануне и только что выдуманных, носились в сознании подобно осколкам подслушанного чужого разговора. Он ворочался с боку на бок, усилием воли пытаясь их остановить, но они уже пленили его и поэтому не церемонились.