Альфред Ван Вогт - Империя атома / Empire of the Atom [= Мутант]

Эти суммы почти полностью составляли все денежное наследство. Около 500 тысяч сестерций оставлялось на покрытие многочисленных расходов по имениям и фермам до следующего урожая. Так как все эти имения, вместе с тысячами рабов, были завещаны Клэйну, был короткий период, когда новый владелец, сам того не зная, оказался на грани банкротства.

Об этом было доложено лорду-правителю, и он выдал из своего собственного состояния заем для поддержания имений. Он предпринял и другие шаги. Он узнал, что рабы Джоквина недовольны тем, что принадлежат мутанту. Он разослал своих шпионов, чтобы выявить заговорщиков, и потом для примера четверо были повешены. До лорда-правителя дошло также, что правнуки Джоквина, рассчитывавшие получить имения, делают темные угрозы по адресу «узурпатора». Лорд-правитель конфисковал их часть наследства и отправил всех пятерых в армию лорда Крега, которая готовилась к вторжению на Марс.

Совершив все это, старый правитель забыл о своем внуке. Лишь два года спустя, когда мальчик случайно прошел мимо окна его кабинета, он почувствовал любопытство.

В тот же день он отправился к орлиному гнезду, где жил самый странный отпрыск семейства Линнов.

Он тяжело дышал, добравшись до основания скалы. Это удивило его. «Клянусь четырьмя атомными богами, — подумал он, — я старею.» Через два месяца ему исполнялось 64 года.

64. Он взглянул на свое худое тело. Ноги старика, подумал он, не такие слабые, как у некоторых в его возрасте, но, несомненно, расцвет позади. «Крег был прав, — подумал он ошеломленно. — Пришло для меня время экономии. Больше никаких войн с Марсом, за исключением оборонительных. И пора произвести Крега в наследники и соправители.» Мысль о наследнике напомнила ему, где он. Там, вверху, один из его внуков с учителем. Он слышал бормочущий баритон мужчины и отдельные замечания мальчика. Все звучало нормально, по-человечески.

Лорд-правитель нахмурился, думая об обширности мира и малочисленности семьи Линн. Стоя здесь, он понял, почему пришел сюда. Все Линны нужны, чтобы удерживать власть. Даже тупоумные, даже мутанты должны исполнять обязанности, соответствующие их способностям. Ужасно сознавать, что он приближается к самой одинокой вершине своей жизни, способный доверять только кровным родственникам. И даже они держаться вместе из-за честолюбия.

Старый человек сухо и угрюмо улыбнулся. Что-то в форме его челюстей и подбородка говорило о стали. Это была внешность человека, выигравшего кровавую битву при Атмуме, которая отдала ему Линн; улыбка человека, который смотрел, как его солдаты боевыми топорами на куски разрубили Рахейнла. «Вот это был человек! — подумал он, еще и через тридцать лет удивляясь упорству противника. — Почему он отказался от всех моих предложений? Впервые в истории гражданской войны была сделана такая попытка примирения. Я предложил компромисс. Он хотел весь мир, а я нет, во всяком случае не таким путем, но волей-неволей пришлось взять его, чтобы спасти свою жизнь. Почему человеку нужно все или ничего?»

Конечно, Рахейнл, холодно и спокойно ожидавший первого удара топора, должен был осознать тщетность своих стремлений. Должен был знать также, что ни что его не спасет; что солдаты, бежавшие, терявшие кровь и боявшиеся за свои жизни, не будут милосердны к своему главному врагу. Правитель с кристальной ясностью помнил свой выбор палачей. Он приказал, чтобы первый же удар был смертельным. Толпа хотела пытки, зрелища. Она как будто получила его, но на самом деле перед взорами собравшихся разрубили на куски мертвеца.

Зрелище смерти великого Рахейнла навсегда вызвало холод в душе правителя. Сам он никогда не чувствовал себя участником убийства. Убийцей была толпа. Толпа, с ее безумными эмоциями, с ее силой численности, которую ни один человек не может игнорировать, не подвергая смертельной опасности себя и свою семью.

Толпа с ее примитивной кровожадностью пугала его, хотя он и презирал ее; она влияла на него, хотя он всегда использовал ее в своих целях. Ужасно было думать, что почти каждый шаг в его жизни делался с учетом толпы.

Он родился в мире, опустошаемом двумя могучими враждующими группами. Не возникало вопроса, к какой группе присоединяться. Когда оппозиция захватила власть, она старалась убить, обесчестить или изгнать всех членов всех семей другой партии. В такие периоды детей многих известных семей тащили по улицам на крючьях и швыряли в реку. Позже, если вам удалось выжить, вопросом жизни и смерти для вас становилось захватить власть и влияние в своей группе. И это тоже не предоставлялось случаю или чувствам. Существовали группы среди групп, убийства тех, кто мог соперничать в борьбе за власть. Убийства и предательства становились все изощренней.