Вадим Деркач - Меч митры, пепел и тим

- Это нельзя понять, в это нужно поверить. Мы, люди, так уверены в себе, в своих силах, так независимы от окружающего мира. Этот мир мстит. Жестоко мстит. Он снова ввергает нас в варварство, но не от безграмотности и незнания, а от просвещенности и высокого самомнения...

- Боже, твоя спина - кровавое месиво, - оборвал мое философствование Слава, - здесь одним швом не обойдешься. Он усадил меня на табурет, взял склянку со стола и тотчас уронил ее на пол.

- Чисто. Затянулись. Раны затянулись, - растерянно пробормотал он.

- Велика сила Господа, - сказал я с облегчением.

Ответом мне было молчание, ибо что спрашивать, когда приходит вера?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПЕПЕЛ

"...Ведь телесная оболочка людей точно такая, как дерево.

Когда его посадят, оно растет, поднимается и вырастает.

Затем его ломают, обрубают и кладут в огонь, и огонь его

сожжет и впитает в себя, а Благой ветер развеет пепел по

миру и, в конце концов, донесет его к тем, кто сажает его

или кто видел, и кто не узнает, было ли их или нет".

Наставление мудрецов маздаяснийцам

Я открыл глаза. В эту пору трудно определить время суток, не взглянув на часы. Тусклый квадрат окна, очерченный на ярком полотнище штор, месмерически притягивает взгляд. Блуждая среди слабых разводов узора, устаешь, сдаешься и скоро проваливаешься в сон, чтобы, проснувшись, некоторое время спустя вновь увидеть все тот же квадрат и тот же узор. И так пока не насытишься, пока отвращение не сгложет сладостное забытье. Вот и сейчас я лежал и пытался отделить замысловатую роспись материи от потоков света. Некоторое время назад хлопнула дверь - Слава ушел, чтобы, воспользовавшись какой-то случайностью, которая, несомненно, представится ему, найти странный дом и его владельцев. Он вернется гордый, радостный и огорченный одновременно, а потом случится то, чего не быть не могло. Но это только будет, только случится. Пока же свет владел замысловатым узором и притягивал взгляд моих расслабленных глаз. Секунды складывались в минуты, минуты в часы - я скользил на гребне временной волны, но потом, не удержавшись, рухнул вниз и секунды защелкали мимо, я продолжал падать и минуты тронулись вспять, уступая часам. Господин Бергсон считал, что время... Но какое мне дело до господина Бергсона, когда покойники встают из могил. Кто-то тронул клавишу "Повтор", не обратив внимания на надпись "Опасно для жизни!". Возможно, я пропустил первый показ.

- Мы снова здесь, - сказал Улисс Брук, прислонившись к мраморной колонне щекой.

- Похоже на то, - равнодушно пробормотал Максим Димов, ощупывая багровый рубец, разделяющий его лицо на две не совсем симметричные половины, - паршиво сработано, Улисс.

- А вы чего хотели? Когда пироги печет сапожник, а сапоги тачает пирожник, лучшего результата ожидать не приходится.

- Да уж...

- Не знаю, чем вы недовольны, но для непрофессионала сделано неплохо. В вашем лице появился даже некий шарм.

- Не хамите, - угрожающе предупредил Максим Максимович.

- Нет, что вы, дорогой. Совсем нет. Просто, я в благостном состоянии духа, - признался Улисс, с удовольствием вдыхая прелый аромат леса, - всему причина время года. Осень...

- Какая осень?! Вы совершенно разболтались, - не на шутку рассвирепел Максим Максимович, - Зима. Зима у нас.

- Была, Максим Максимович, была... Это только в банальных интеллектах зима сменяется весною, во всех же остальных случается по-разному. Взгляните-ка вниз, - предложил Улисс, указывая рукой на желто-красный пастельный лес.

Максим Максимович поднялся со старого скрипучего кресла, подошел к Улиссу и, опершись на холодный камень перил, долго вглядывался в бледные дали. Лицо его менялось, в серых глазах возникало какое-то неизвестное чувство. Не отрывая взгляда от желтых полотен, он странно заговорил:

Я (не веря) и вещий мой ум

Мы воскликнули разом:

"Психея! Кто тут спит?"

Я и вещий мой ум...

И Улисс также странно отвечал ему:

"Улялюм, - подсказала Психея,

Улялюм! Ты забыл Улялюм!"

Сердце в пепел упало и в пену

И как листья устало застыло,

Как осенние листья застыло...

Улисс умолк, и Максим Максимович, прикоснувшись к его руке, пробормотал:

- И это все...

- И это все Арский, - подтвердил Улисс, широко раскинув руки.

- Никогда бы не подумал.

Они стояли молча, подстраиваясь под печальные декорации, пока Улисс не нагнулся и не принялся собирать с пола листы бумаги, перемешанные с опавшей листвой.

- Мы отвлеклись, - сказал он.