Анна Семироль: Азиль

— Он сказал: хватит крови. Живите. Растите детей. Он дал вам Азиль как спасение, вы же сами превратили его в руины. Но Он милосерден. Он прощает.

— Смерти нет? — весело спрашивает Амелия, болтая ногами.

— Есть. Но если я правильно Его понял, Бог может и передумать, конопушка, — отвечает Ксавье Ланглу и улыбается. — Кто ж Ему запретит…

По мосту в тумане бредёт старый нищий, бережно баюкая в руках пустоту. Губы его медленно шевелятся, глаза сияют.

— Самэ ама-алаа… Оро келена, — звучит будто из ниоткуда. — Оро келе-ена-а, дивэ келена… Са о рома…

— Са о рома, бабо, бабо, — вторит Вероника. — Са о рома, о дайе…

На руках нищего возится и хнычет младенец. Среди белоснежных пелёнок мелькают маленькие ручки и ножки. Акеми медленно поднимается с колен, не в силах поверить в то, что видит.

Старик опускает младенца на землю. Смотрит на него с улыбкой.

— Возвращайся, — звучит голос из ниоткуда. — Иди же к ней.

Ребёнок перестаёт плакать, садится. Смотрит на Акеми и неуверенно встаёт на ноги. Делает первый шаг. Малышу год, ветер чуть колышет светлый нежный пушок на макушке. Ещё шаг — уверенный, настоящий. И ещё. И следующий. Четыре года. Пять. Вокруг талии малыша повязана пелёнка, но Акеми точно знает, что это мальчик. Шаг. Ему шесть, он плачет, пряча лицо в ладонях. Алые рубцы ожогов вздуваются на гладкой коже левого плеча. Шаг. Ещё шаг. У мальчишки безмятежно-синие глаза и волосы цвета спелой пшеницы, собранные в хвост на макушке. Шаг — и длинная чёлка падает на левую щёку, скрывая шрамы. Шаг. Другой. Третий. Худенький подросток встречается глазами с Акеми Дарэ Ка.

— Жиль… — зовёт она тихо-тихо, боясь до оторопи, что он не вспомнит её.

Мальчишка делает ещё два шага и останавливается. Акеми не выдерживает, несётся к нему, обхватывает с разбегу, стискивает в объятьях.

— Сломаешь, сэмпай, — шепчет он ей на ухо.

Акеми утыкается носом в родинку под его левой ключицей, и выдыхает:

— Не вздумай…

— Не уйду. Больше никогда. Вот так вот.

Ветер разгоняет остатки тумана, и солнечный свет льётся на зеленеющие поля, шумящие листвой сады — на многие-многие километры вокруг города. Люди стоят и смотрят, как тают, исчезая, тонкие серебряные нити там, где прежде был Купол над Азилем.

Старый нищий медленно уходит прочь от поражённых, опьянённых чудом людей. Его догоняет Амелия, вежливо трогает за руку. Когда старик останавливается, девочка повисает на его шее и целует в щёку.

— Спасибо! — звонко кричит малышка и со всех ног бежит обратно — туда, где стоят, глядя на неё, мама и отец Ксавье.

Бог машет ей вслед рукой и улыбается.

Онамадзу ( яп. ) — мифический гигантский сом, вызывающий землетрясения.

bien-aimé ( франц. ) — любимая.

Гомен (gomen) — «извини» по-японски.

Вакидзаси — разновидность японского меча, длиной 30–60 см. Часто использовался в паре с катаной.

Ото-сан — обращение к отцу по-японски.

Nourrice ( франц. ) — кормилица.

Бифуркация трахеи — место, где трахея расходится на два бронха.

Казула (от лат. casula — «плащ») — элемент литургического облачения католического священнослужителя. Расшитая риза без рукавов. Надевается поверх альбы и столы. Цвет варьируется в зависимости от праздника.

Альба ( лат. alba — «белая») — длинное белое литургическое одеяние католических священнослужителей.

Имо то (имото) — младшая сестра по-японски.

Анэ — старшая сестра по-японски.

Начало псалма 50\51 «Miserere» (Смилуйся надо мной, Боже).

belle-fille ( фр. ) — сноха, жена сына по отношению к его отцу.

Ichi, ni, san, shi, go, roku, nana, hachi, kyu, jyu — счёт до десяти на японском языке.

«Далёк от нас суд, и правосудие не достигает до нас; ждём света, и вот тьма, — озарения, и ходим во мраке» — цитата из Книги пророка Исаии.

Liberté ( фр. ) — свобода.

Libre ( фр. ) — освобождённый, вольный.

Сэмпай ( яп. ) — обращение к старшему товарищу, более опытному в каком-либо деле.

Слова из цыганской песни «Эдерлези».