Иван Наумов - Безрыбье

Дилейна стремительно проплывает между нами на уровне лиц. За ее красно-золотым хвостом я вижу моего Севера — он уже рядом и касается меня, и я не отвожу его руки.

Умей он дышать водой, я утащила бы его на глубину, но мы остаемся там, где остановились, и опускаемся в прогретую полуденным солнцем рябь, и сплетаемся, сливаемся в одно, и отражаемся друг в друге. А Дилейна мечется то на берегу, то на глубине, уже не в силах помешать происходящему.

Мы лежим в ленивом прибое и смотрим на набегающие с моря облачка. Некоторые из них лохматыми краешками цепляют солнце, и жара ненадолго отступает, но потом накатывает с новой силой.

Мы не знаем, что сказать друг другу, и прячем неловкость в улыбке, касаниях, осторожных поцелуях.

Из воды почти у наших ног выпрыгивает смешная плоская рыбка, отталкивается плавниками от воды и принимается скакать с волны на волну.

— Смотри, это попрыгушка? — спрашивает Север, приподнимаясь на локте.

— Ага, — в полудреме отвечаю я. — Их здесь тысячи — у них на рифах гнездовье.

Север нависает надо мной, загораживая головой солнце.

— Покажи, а?

Я зову Дилейну. Рыба уже успокоилась и тоже движется медленно и сонно.

Мы хватаемся за ее плавник, и Дилейна терпеливо тащит нас в море, к белым барашкам, кипящим вдалеке у кораллового рифа.

Кладки попрыгушек усеивают все торчащие из воды глыбы. В каждой трещинке, в каждой ложбинке на губчатой поверхности рифа гроздьями висят блестящие белые шарики.

У Севера стекленеет взгляд'.

— Это наше будущее, малек! — говорит он.

Все мое внимание занимает это новое обращение, и я даже не спрашиваю, в чем же заключается наше будущее.

Сам островодержец благословляет нашу помолвку. За праздничным столом собирается половина города. Флая, сверкая белыми губами и сосками, танцует со своей рыбой. Одна коралловая роза блестит в ее пупке, а другая, подаренная мной, — в волосах. Дифлая за последние недели вдруг резко выросла. Они с Дилейной гоняются друг за другом по черному двору, роняя лавки и сдергивая с веревок простыни.

Север наконец одевается гораздо более уместно для нашей погоды — в свободную белую рубаху и светлые панталоны. В последний момент северянин в нем все-таки берет верх, и одеяние дополняется черным балахоном, хотя и расшитым разноцветными узорами.

Все во мне поет, и мир открывается в новом сияющем свете. Север так ласков со мной и так невозможно красив…

Натыкаясь взглядом на Дилейну, я вдруг спрашиваю себя: неужели уже скоро, не когда-то там «потом», а действительно скоро, нам придется расстаться. Рыба — часть меня, кусочек моей души, шаловливая искра и рассудительная капля. Часть меня, которая должна навсегда уплыть в море.

В самый разгар празднества Север увлекает меня наверх, на открытую террасу, где мы впервые соприкоснулись ладонями.

— Я не говорил тебе, малек, но хочу рассказать сейчас. Понимаешь, — он дотрагивается до кораллового кружка у себя на груди, — каждый талисман не похож на другие. Их очень мало, а такие, что ведут в чужой мир, можно пересчитать по пальцам. До сих пор я бывал только в Эе Мистезе и был уверен, что это единственный мир, куда мне суждено попасть!

Север радостно взволнован, и мне нравится, нравится до слабости в коленках видеть его таким.

— Но сейчас, после того… Ну, после того как Дилейна решила не перекусывать меня пополам…

Я смеюсь, я кусаю губы. Он так и стоит у окна вполоборота. За его спиной, над заливом, огромная торговая рыба подплывает к острову. Север смотрит ласково, но как-то ищуще, оценивающе — будто сомневается, стоит ли рассказывать дальше.

Несколько шагов, разделяющие нас, — это не просто неправильно, а недопустимо!

Я бросаюсь ему на шею, тыкаюсь носом в ключицу, даю обнять себя и прижимаюсь к нему всем телом. Любопытная Дилейна неспешно проплывает мимо.

— Теперь, когда мы вместе, я могу открыть новый путь, Лейна! Он стал виден благодаря тебе, благодаря тому, что…

Глупый, глупый, барахтается и вязнет в словах! Север излагает мысли не более искусно, чем плавает. Хочется избавить его от ненужных усилий. Я ласково прижимаю пальцы к его губам — не надо ничего говорить!

Но Север целует мне ладонь и пробирается губами к моему виску — он хочет, он должен сказать:

— Я покажу тебе новый мир, Лейна. Мы увидим такие места, куда еще не ступала нога аталанина. Это мир Артура. Хочешь знать, как он называется?

— Что за странное имя? — меня подводит голос, я не могу скрыть беспричинного, накатывающего темной волной страха. — Кому придет в голову так назвать мир? «Земля» значит «не-вода». Север, давай останемся в Аталане!