Нил Гейман - Задверье

– Сам увидишь.

Он сменил тактику.

– Откуда ты знаешь, что мальчишка говорил про Ярмарку правду? – спросил он.

– О таком никто из живущих внизу не лжет. Я… даже не знаю, сможем ли мы солгать об этом. – Она помедлила. – Ярмарки – особенные.

– А откуда мальчишка знает, где она?

– Кто-то еще ему сказал, – ответила Охотник. Ричард ненадолго задумался.

– А этот кто-то как узнал?

– Кто-то ему сказал, – объяснила д'Верь.

– Но…

Он все никак не мог взять в толк, кто же все-таки устанавливает время и место Ярмарки, как распространяется весть о ней… И пытался сформулировать вопрос так, чтобы он не прозвучал глупо.

– Ш-ш-ш-ш. Не знаете, случаем, когда ближайшая Ярмарка? – спросил из тьмы грудной женский голос.

Вопрошавшая вышла на свет. Тускло блеснули серебряные украшения. Волосы цвета воронова крыла уложены волосок к волоску. Она была очень бледна, и подол угольно-черного бархатного платья волочился по полу. Ричард сразу понял, что уже видел ее раньше, но ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить где. На своей первой Передвижной Ярмарке, вот где. В «Харродс». Она ему улыбнулась.

– Сегодня, – сказала Охотник. – Белфаст.

– Спасибо, – сказала женщина.

«У нее изумительные глаза, в жизни таких не видел, – подумал Ричард. – Цвета наперстянки».

– Значит, увидимся там, – сказала незнакомка и поглядела на Ричарда, словно обращалась к нему одному. А потом чуть застенчиво отвела взгляд.

Она сделала шаг в тень и в ней растворилась.

– Кто это был? – поинтересовался Ричард.

– Они называют себя Бархатные, – объяснила д'Верь. – Днем они спят здесь, внизу, а ночью ходят по Надмирью.

– Они опасны? – спросил Ричард.

– Все опасны, – ответила Охотник.

– Послушайте, – сказал Ричард. – Я так и не понял, как обстоит дело с Ярмарками. Кто решает, где и когда их устраивать? И как об этом узнает первый «кто-то»?

Охотник пожала плечами.

– А ты, д'Верь, не знаешь?

– Никогда не задумывалась.

Они свернули за угол. Д'Верь подняла повыше фонарь.

– Совсем неплохо, – сказала она.

– И быстро к тому же, – согласилась Охотник. Кончиком пальца она коснулась краски на стене. Краска была еще влажная.

На росписи были изображены Охотник, д'Верь и Ричард. И портреты были далеко не лестными.

В логово Златовласок черный крысюк вступил почтительно – опустив голову и прижав уши. Потом, попискивая и щелкая зубами, пополз вперед.

Лежбище себе Златовласки устроили в горе костей. Когда-то эти кости принадлежали косматому мамонту. Было это в незапамятные холодные времена, когда мохнатые громадины еще бродили по заснеженной тундре в Южной Англии с таким – по мнению Златовласок – видом, будто они здесь хозяева. Во всяком случае, этого конкретного мамонта от такого заблуждения избавили – довольно основательно и решительно – сами Златовласки.

У подножия горы черный крысюк благоговейно пал ниц: подставляя горло, лег на спину, закрыл глаза и стал ждать. Некоторое время спустя щелканье и писк сверху подсказали ему, что он может перекатиться и встать на лапы.

Из черепа мамонта на самом верху груды выбралась одна Златовласка. Спустилась по старому бивню. Это была крыса с золотым мехом и глазами цвета меди. Размером она была с домашнюю кошку.

Черный крысюк заговорил. Златовласка ненадолго задумалась и пропищала приказ. Черный крысюк перекатился на спину, снова на мгновение открывая горло. Потом повернулся и юркнул выполнять.

Разумеется, Клоачный народец существовал и до Великого Смрада, обживал елизаветинские клоаки, потом клоаки Реставрации, а после – клоаки Регентства по мере того, как все новые и новые речные пути Лондона загоняли в трубы и туннели, а увеличивающееся население производило все больше отходов, все больше мусора, все больше сточных вод. Но лишь после Великого Смрада, после мощного, с викторианским размахом строительства он занял подобающее ему место и достиг истинного величия. Найти представителей этого племени можно было в канализации повсюду, но постоянные жилища они устраивали себе в похожих на церковные крипты склепах красного кирпича к востоку, в местах стечения многих бурлящих, пенных вод. Здесь они садились, разложив вокруг себя удочки, сети и импровизированные багры, и следили за поверхностью бурой реки.

Они носили бурую и зеленую одежду, покрытую тонким слоем чего-то, что могло быть плесенью, а могло быть нефтехимическим илом или (нетрудно допустить) чем-то много худшим. Волосы они отпускали длинные и никогда их не расчесывали. Пахло от них… ну, сами более или менее можете себе представить. Вдоль особо важных туннелей они развешивали старые штормовые фонари. Никто не знал, что Клоачный народец использовал вместо топлива, но их фонари горели довольно вонючим зеленым и синим пламенем.